Сусальным золотом горят
В лесу рождественские ёлки,
В кустах игрушечные волки
Глазами страшными глядят.
О, вещая моя печаль,
О, тихая моя свобода
И неживого небосвода
Всегда смеющийся хрусталь
(Осип Мандельштам)
С утра кричали петушки...
качая шеями неловко.
И звёзд мерцали светлячки,
смеясь в руках Луны плутовки.
С небес смеющихся она,
плывя в предновогодней сини,
черпала ковшиком до дна,
бросала звёзд прозрачный иней.
Смеялся на столах хрусталь,
шипел разлитый в нём напиток.
Индейкой петушок не стал,
он в яблоках стоял набитый.
О, эта тихая печаль,
ушедшего из жизни года...
И нетерпение начать -
испить от жертвенной свободы.
Но вот упала голова...
в салата омут – день был пьяный!
И трудно было узнавать
вошедший белый год барана.
Порадуйся же, что пришёл –
был Новый - уж назвали Старый.
Оксюморон! – так хорошо!
Встречать мы точно не устанем.
Какой же год? И кто же мы?
И почему все люди в масках?
Сусально-золотая мысль –
наверно, наконец – Год Сказка!
Эй! Мне подайте хрусталя!
И уберите мышь живую.
– Месье, прошу вас, о-ля-ля!
– Мадам, потом я вас станцую.
Горит у ёлки голова…
Вокруг игрушечные волки…
Им красных шапок целовать
Так хочется...
Но что с них толку?