Он стоял на скале,
похожий на громадную статую,
парящую над Рио, –
гордость этого города, –
только гораздо меньше,
толще и в цвету.
Из облака к нему
протягивала руки
муза или его жена,
что одно и то же.
В голубизне небес
парил беломраморный орёл;
по откосам гор
ютились гнёзда
бедняцких греческих хижин.
Закричал осёл,
но его не стало слышно,
поскольку певец запел.
Дрожанье флейты,
утренний ветерок,
блеяние дикой козы, –
всё слилось и задышало
В его высоком,
и очень древнем голосе.
Демис Руссос пел о любви,
рождённой когда-то из пен;
о радости творчества,
которою радуются
все более или менее значительные
греческие композиторы и певцы,
как то Гомер, Илья Пападопулос,
Мария Каллас и
Микис Теодоракис.
Когда-то в конце восьмидесятых
мы со студенткой из моей группы
сидели на его концерте в Лужниках.
Это был совсем другой Руссос –
уже постаревший, лысоватый,
с хвостиком седых волос на затылке.
Пожилое дитя Афродиты!
он пел о рождённой из пен любви,
о жизненных радостях,
о полёте орла,
Может быть, о шуме моря,
о каком-то сувенире,
некогда подаренном
им любимой женщине,
вероятно, чернявой
сухой гречанке.
Прохаживаясь по сцене
в свободной одежде,
весь переливаясь
золотом и белизной,
он не мог брать высокие ноты,
как на знаменитых чёрных
дорогих дисках, –
и поэтому хотелось
ему помочь,
И было неловко.
Думаю, теперь он
снова берёт высокие ноты.
И Киприда
держит его в своём штате
любимых "детей".
2016