Как же горестно порой бывает, когда ты одинок,
Одинок до костей, до внутренностей, до самой что ни на есть души.
Ты как заблудший, оставленный всем миром, загнанный щенок,
Что спит и видит, в полумраке городских огней, тепло родной и любящей руки.
Сидишь ты снова, запертый в унынии, как узник четырех холодных стен,
Вереницы за окном печальной поступью тянутся в жизненном порыве,
Они все льются как ручей, людской поток, взятый в такой же мрачный плен,
Где каждый чахнет в своей прекрасной клетке, в своем таком же одиноком мире.
Отведешь свои усталые глаза и бросишь взгляд, наполненный обычной грустью
На комнату, пустую, серую как небо, осенней слякотной порой.
Кровать, стол, стул, безмозглый ящик, и нет никого, кто жизнь наполнил б сутью.
Ты обречен, как будто, считать минуты до заката, чтоб завтра снова обняться с пустотой.
Проснуться, открыть глаза, и, отражаясь все от тех же стен, лучи утреннего солнца
Как и вчера, и так же, как и завтра, вернут тебя в твой мир, в ход простых событий,
В ритм дня, что будет тебя гнать по улицам, по лужам, площадям и, кажется, это так просто
Взять и свернуть куда-то, пойти другой дорогой, уплыть по рекам асфальтовых покрытий.
Но каждый день, рутины череда, все глубже загоняет тебя в крепость ханжи,
Бросает в подземелье твой порыв, кандалы набрасывает на твои стремления
И ты сидишь там, в этом мрачном подземелье,
И жизнь твоя – твой личный склеп, где нет радости, лишь трупное гниение.
В кромешной тьме, гремя костями, вдыхая затхлый воздух и впитывая кожей пустоту,
Терзаешься своими же мечтами. Эхом от стен твоей могилы отразятся спасительные мысли,
И что-то вдруг почуешь, вот оно, чье-то дыхание, здесь, рядом, огонь любви разрежет темноту,
Искра вдруг разожжет твое больное сердце… но это снова лишь обман, иллюзии, что в воздухе повисли
Вновь стены, холод, окно, в котором жизнь проносится локомотивом,
Готовым переехать, и, кости раздробив, выбросить в канаву или к собакам, чтоб подольше пострадал.
Но ведь на поезд жизни можно и взойти, стать не жертвой, а счастливым пассажиром.
Потеря времени сулит однако смертью. Ибо в жизни не больше, а ровно столько лишь секунд, сколько потерял.