Афганистан—тревожная страна.
О ней напоминает память снами
И отголосок боевого сна
Порой невольно носится над нами.
Однажды, как-то ночью по весне,
Когда и как—не помню этот день я.
Погибший друг явился мне во сне,
Он вспыхнул ярким светом в сновиденьи.
Повязка на плече сползла назад
И кровь застыла каменным потоком.
И на меня его печальный взгляд
Смотрел в упор с растерянным упреком:
«Ты помнишь, друг мой, наш последний бой,
Как нас палило солнце над горами?
Не знал я, что расстанемся с тобой…
А там внизу машины догорали.
Скажи по чести, ведь и ты не знал.
Что нас с тобой одной накроет миной.
Ты жив! И в этом не твоя вина…
Ты помнишь эту страшную картину.
Там, среди всех, давно остывших тел,
Мое, пожалуй, было всех теплее.
Укутать ты меня в ХБ хотел
И затянуть бинты мне посильнее.
Но все напрасно. Ты по-волчьи взвыл.
Из глаз своих слезу скупую выжав.
Не уж то, друг, ты это все забыл?
Я все же рад, что ты в бою том выжил.
Тогда ты тряс меня, кричал: «Очнись!»
Я жду, когда ты фразу эту крикнешь снова.
Тогда ты понял, сколько стоит жизнь!
Ты помнишь это… Дал тогда ты слово…
В твоем стихе нашла последний дом
Моя душа, так пусть звучит в нем вечно
Святая песня и слова, о том
Что жизнь героев длится бесконечно.
Ты на граните выгрызай слова
О нашем мужестве, о нашем героизме.
Писать о нас тебе не дважды два.
Как мы погибли, верные Отчизне.
Как с честью выполняли мы свой долг.
За то, что не остался с нами вместе,
Обязан ты писать и грызть, как волк
Того, кто посягнет на дело чести.
Ведь есть же гады, что крапают стих,
О нас порой такую гадость пишут…
И стыдно мне тогда за вас живых,
И больно мне тогда за нас погибших…
И ты теперь обязан, как живой,
Заткнуть навек зловонные их глотки!»
И друг ушел. Поникнув головой,
А я разбил о камень фляжку водки…