Вчера Туська съела кусок жареной курицы. Большой. И Туська - это не кошка, а Тамара Игоревна, почтенный кандидат наук. Причём, верующая. И, между прочим, на дворе - Пост. Великий.
Как это получилось, сама не поняла... Уже десятилетиями во все 4 поста и другие постные дни недели, и в особые дни праздников, Тамара Игоревна строго себя держала, несмотря на то что приходилось готовить скоромное своему «верующему в душе» благоверному.
Семейная жизнь её была счастливой и целомудренной: питались отдельно.
После случившегося страшного, стали приходить мысли.
Первая мысль была самооправдательная: «в Пост – главное: не есть людей». Тамара Игоревна из-за кухонного угла, немного скосив глаза исподлобья, украдкой поглядела на своего любимого мужа, который уминал за столом жаркое из мясных котлет и курицы, тихо попивая водочку и сосредоточенно вперившись своим усталым взглядом в круглое лицо - тоже явно не постника - ведущего «Вестей Недели».
Вторая мысль была утешительной: «Ну ничего... по-крайней мере, будет, что сказать батюшке на исповеди. А то уже надоело вымучивать из себя какие-то мелкие, притянутые за уши, грешки. Вот и отец Андрей* не так давно анафемаствовал в телеке таких идиоток, как я! Действительно, надоели мы батюшкам со своими дурацкими: «ой, забыла еще один грешок исповедовать!» А тут - реальность! ГРЕХ! Настоящий, непридуманный - что ни на есть ГРЕХ-так-ГРЕХ!».
Третья мысль была покаянной. «Как я могла...! Поддалась на искушения лукавого властителя мiра! И властителя моей ненасытной утробы! Вместо того, чтобы сразу избавиться от прилога, я себя распустила, расслабилась, сочетовалась с помыслом, позволила помыслу укрепиться, войти в сознание, потом в сердце и, в результате - сформировавшимся грехом - в душу! Не соблюла себя! Пала! Не трезвилась, так сказать!»
Четвёртая мысль была просто ужасающей: Тамара содрогнулась. И, если бы не грохот посуды в мойке, её содрогание было бы вполне слышимым и ощутимым. По всей вселенной. Она вдруг представила, что вот сейчас упадёт на пол кухни и умрёт. Она это представляла и прежде, неоднократно. И даже с некоторых пор эта навязчивая мысль о смерти на кухне превратилась в своего рода лелеемое душой «пророчество», типа, как пишут в книжках: «и эта святой жизни старица даже предрекла день и место своей смерти». Ну про день особой уверенности не было, а вот про место - точно! Несмотря на 10 часовой рабочий день в известном столичном нучно-исследовательском институте, Тамара Игоревна всё остальное время дня, точнее вечера, проводила на кухне, стараясь угодить мужу своей стряпней. Супруг ничего другого, кроме домашнего, не потреблял и отличался завидным аппетитом. Уже немолодая Тамара, конечно, уставала, и порой, еле держалась на ногах после ежевечернего 2-3 часового стояния у плиты и раковины. Но про себя - немного мысленно приосанясь - произносила: «Слава Тебе Боже, - думала она, - вот через это послушание, я, может, и спасусь».
Картины, похожие на медленную раскадровку голливудского блокбастера, не раз вставали перед ее внутренним взором: как она, качнувшись, и выронив из немеющих в преддверии смерти рук половник и огромную тарелку дымящегося борща, валится навзничь: кроваво-карминные брызги борща взлетают вверх, под потолок, её голова при падении издает треск и звон, одновременно с разбивающимся фаянсом... И - режиссёрская находка - кадр: борщевое пятно растекается по стенам и потолку, а по светлой кухонной плитке на полу - кровавая лужа из-под бедной научной головы Тамары Игоревны ... Эти киношные картины «пророчества» не раз проплывали среди туманных загогулин пока ещё живого мозга кандидата наук.
Вот и на сей раз почудилось опять - в ещё более живописных красках - пришествие неминучей кухонной смерти. И вдруг, как пронзило, грозное: «В чём застану, в том и судить буду». А застанут её - если она сейчас отдаст душу без покаяния - в грехе: опозоренной и соблазненной куском жареной, с хрустящей корочкой, курицы. И суд тот будет воистину страшным и беспощадным...
И не оправдаться. И на мытарствах будет не отвязаться от противных бесят, помахивающих перед её, и её Ангела, носом куриной костью от окорочка, и делающих такие неприятные и не очень координированные движения своими верхними конечностями, сложенными в локтях под мышками - с гнусной целью имитировать короткие крылья кур. Похлопывая «крыльями» по своим волосатым бокам, бесы будут выступать, слегка наклонясь, соответствующей «куриной» походкой и кудахтать: «ко-ко-ко! А ну-ка, кто тут ел курочку жареную в Пост?! Подайте-ка эту грешницу сюда! Ко-ко-ко! Кудах-кудах!».
Ужас.
Тамара Игоревна остановила шумящую воду, и несколько раз прошептала все молитвы, которые она знала наизусть.
Что же делать?! Звонить батюшке? Но уже 11 вечера... неудобно, как-то...
Всю ночь несчастная женщина вертелась на кровати, так и не заснув.
А под утро, разбитая и невыспавшаяся, поплелась на работу.
И там осуществила давно задуманное но... как-то всё отлагаемое: и послала по интернету приличные пожертвования в несколько фондов помощи неизлечимым бездомным, и ещё - в два монастыря.
А вы говорите - грех.
А кто, если не осознавшие своё падение грешники и раскаявшиеся мытари будут, хотя бы и частично, «раздавать имение свое», жертвуя на дела милосердия? Так что, и падение в пучину греха тоже свою пользу имеет.
Поклон.
*отец Андрей (Ткачёв)