Ниагара молочная шумно в ведро,
выпавшее перо - на счастье,
горды рыжие петухи, поголовье скота бодро,
самодоволен кабан, жалобны серые кроли. Масти
дранки осины, березы, тасуют ветра,
как цирковые флажки с фасада юдоли.
Рыбы на поводках под черной тоской пруда
ждут туристов, как смерти, не сознавая неволи;
если даже рыба заплачет - никто не поймет.
Если Чудачка идет к Чудскому - топиться
озеро-море к ногам, как псина, ползет
и не желает пенить топить и злиться...
Ветер, сносивший деревья и купола,
меч выбивавший у шведа в Ледовом угаре,
пересидит Бася-кот - у отца Феодора,
крепко вкогтившись в плечо четырьмя ногами.
Тот, кто был духом горд, мятежный - сметён;
издревле ветру доверившись - невредимы
чайки и бдят, постигая Чудской закон,
в серо-таинственных безднах - люди и льдины.