XLIII.
Что я могу сказать о собственном падении?
Что жизнь человека в мешанине этих снов?
В жизнь эту брошен он не ведает сомнений
В канаве первой вырастать среди цветов;
И раз поранившись, уже затем с опаской,
Летит он далее сквозь свои чаянья и тьму
И так до старости, уже лишенный страсти,
Все спотыкаясь в слепоте, не зная почему.
Как мне назвать все это, как сказали бы поэты?
И кто любовь здесь наряжает в показной свой свет?
И ночь без звезд и отпрысков заметных
И отблеск адских, ослепительных комет?
Я правду полюбил и все ж любовь эта грустна,
Однажды, увязая в грязи, я увидел короля.
XLIII.
How shall I tell my fall? The life of man
Is but a tale of tumbles, this way thrown
At his beginning by mere haste of plan
In the first gaping ditch with flowers o'ergrown;
Anon more cautious for his wounded knees,
Yet falling still through much expectancy;
And so to age, the goal of his heart's ease,
Stumbling in blindness on he knows not why.
How shall I tell it? As the poets tell
Who wrap love in a garment of vain light?
Or plainly naked, the poor child of Hell
And laughter that it is and starless night?
I like the truth best. Yet this love, sad thing,
Mired and defiled, I saw it once a king.