Маяком горит в ночи окно
привлекая путников усталых.
Спят в округе, лишь одно — моё —
перепутье между двух порталов.
Полночь бьёт. Уверенной рукой
растворяю колдовское зелье.
Шелест звёзд упавших за рекой,
это гостя трепетание перьев.
Он по-птичьи голову склонил,
отложил на подоконник крылья,
ноги в таз с водою опустил
и согнулся над столом в бессилье.
Я взяла на антресоли шаль,
бережно прикрыла гостя спину.
Задремавший ровно задышал,
потихоньку чмокнула в щетину.
Нимб,на стол упавший, подняла,
повернула механизм фрамужный,
вскинула на плечи два крыла
и пропала в круговерти вьюжной.
Время — вихрь, покуда город спит,
ночь летит — в санях с горы скатившись.
До рассвета гостя разбудить —
кофе заварила возвратившись.
Крепкий кофе — утра фимиам...
прихлебнув арабики из чашки,
прикоснулся гость к моим рукам,
поднял ворот ангельской рубашки,
и пропал.
О, дня круговорот
затянул потуже портупею!
Новой ночью из других широт
я встречала гостя поважнее.
Только плащ, ни крыльев, ни венца —
чем бы с прежним странником сравниться.
Опустелость взгляда мертвеца...
Рада путнику бессонная царица.
Он устало рухнул на кровать,
в пышно взбитую заботливо перину.
Оставляя друга почивать,
тёплый плед любовно принадвинув,
я взяла у гостя чёрный плащ,
им до пят укрыв нагое тело...
— Ну, княгиня, твоё время, княжь! —
И открыв фрамугу, улетела.
Время — вихрь, покуда город спит
ночь летит в санях с горы скатившись.
До рассвета друга проводить —
кофе заварила, возвратившись.
Крепкий кофе — утра фимиам.
Как свечу заря луну задует.
Исчезая гость к моим губам
Прикоснётся страстным поцелуем...
Полыхнёт огонь зелёных глаз.
А за то, что по ночам летаю,
взбив пышнее перьевой матрас,
Свет и Тьму на кофе приглашаю.