В поле ржи сидели и мечтали,
Заходили разговоры о любви
И наблюдали за луной,что двигалась по вертикали,
И время посвящали звёздам,что подавали нам сигналы. Мерцая лишь в дали.
Ночами сочинялись и поэмы и стихи,
И заходили обсуждения о вечном.
И под всем жёстким натиском вечерней чепухи
Рождалось чудо,что не могли стереть с бумаги бури и дожди.
Разговоры были о душевном состояние.
Скажи же мне. Ну где же мой душевный тихий рай?
А он молчит. В его глазах то самое. Не лживое страдание.
Где он сидит и тихо дышит. А в голове его лишь тихий голос,который лишь советует. Блуждай.
И на пороге снова боль и моральное отчаяние.
То самое. Где нет выхода,но есть десятки входов.
В секунду и в один момент здесь рушится сознание.
И никогда та смерть не оставит по пути следов.
Художник-Бог. И он всегда страдает.
Переживает сотни жизней в день.
Художник-Бог. И у него лишь сотня дней в году, и в каждом он поистине мечтает.
Сегодня ночью он увидел ту самую Пахучую сирень.
Сирень,которая как свиток,как идол,как та причина жить,
Которая лишь запахом и видом даёт толчок для новой бойни.
Сирень,которая способна и убить.
Даже в самой лёгкой и невообразимой бойни.
И он вещал:"Я выбрался почти из этой странной адской колеи! "
Но вновь и вновь меня что-то возвращало,
И в нем горел тот самый огонек. То пламя. Что греет и даёт цвести цветку в пустой оранжереи.
И весь долгий длинный путь оберегало.
На поле ржи, где обсуждались вечерами судьбы;
Где цвела та самая пахучая сирень.
Теперь там обитают только трупы
И сильная художника мигрень...