Мысли на песню Passione Димаша Кудайбергeна

 
  Мои мысли после услышанной песни «Страсть» на итальянском языке в исполнении Димаша Кудайбергена: впервые я услышала эту песню на Новой волне-2019 в записи на Фейсбуке уже глубокой ночью, сама композиция в целом с цветовой гаммой, с хором, светом, картинами, юной белокурой девочкой и прочее — меня потрясли до глубины души, потом я написала несколько откликов, вспомнила Д.Брауна, его таинственный стиль сочинительства, почему-то первые ассоциации были связаны именно с этим популярным писателем. Действительно, как мне показалось, да, произведение выходит за рамки всего того, что принято называть популярной музыкой, на мой взгляд, это что-то религиозное (молитва), духовное пение, неоклассическое. В любом случае, это и есть Настоящее ИСКУССТВО, такое, каким оно должно быть, как оно должно вызывать катарсис у людей, погружающихся в его суть, принимающих его горизонты.

  Я увидела борьбу. Борьбу за добро со злыми силами. Добро и зло. Добродетель и грехопадение. Любовь (она в центре произведения), страсть, грех, борьба добра и зла (только одновременно) в душе человека (!), спектр сильных и мощных чувств, эмоций, страстей, раздирающих изнутри человека, которые направляют личность, натуру человека, направляют либо к Богу, либо к Дьяволу. Любовь. Движение, но в какое направление? Куда? К какому вектору?

  Начинается песня с молитвы. Духовная музыка, какую мы можем слышать в храмах... Мефистофель-искуситель — образ злого духа в мифологии. Пронзительный взгляд, зловещий смех и красный плащ – классические его атрибуты (много этого цвета на сцене). Демон, который точно знает, за какие блага человек продал бы душу, странствует по свету много веков, принимая разные образы, мгновенно перевоплощаясь в тех, кому мы доверяем, зло делает очередной хитрый ход. Чтобы спасти бессмертную душу, важно вовремя заметить хитрую усмешку адского приспешника. Но если смотреть философски — кто же такой Люцифер — это падший ангел. Если свободные действия людей согласны с нравственным законом Бога и совершаются по чисто нравственным побуждениям любви к Богу и ближним, то это нравственно добрые дела или добродетель. Если же эти свободные действия не согласны с нравственным законом Божиим и совершаются по побуждениям, противоположным христианской любви, а именно по себялюбию (эгоизму), то называются нравственно злыми (безнравственными), греховными; добродетель равносильно с нравственной жизнью, а грех равносилен с безнравственностью. "Не было бы дьявола, не нужен был бы и Бог», – так многие люди объясняют себе устройство мира. Не раз в дискуссиях рождался вопрос: а существуют ли добро и зло отдельно друг от друга? Или они всегда, как день и ночь, ходят рука об руку? А, может быть, эти понятия вообще не существуют в природе вещей и придуманы лишь человеком?

  Одним из наиболее распространенных доводов в пользу относительности добра и зла служит пример диких животных. Хищник, поедающий безобидное животное, считается злым, но он делает это вовсе не из жестокости, а всего лишь утоляет голод так, как заложено в его природе. А можно ли разделять человеческие поступки на добрые и злые, или все они – лишь следствие заложенных в нас инстинктов? Если копнуть глубже, природа оказывается неудачным примером парадокса добра и зла. В мире животных каждый уровень жизни автоматически существует для более высокого, и мы созданы по тому же принципу. Поэтому, пытаясь найти, что значит быть добрым человеком, мы задаемся вопросом о том, что мы сделали для других. Но многие по-прежнему выбирают не жить для более высокого уровня – семьи, страны, мира – а жить исключительно для себя, а потому выбирают использовать других тогда, когда имеют свободу поступить иначе. Это уже эгоизм, которого в природе как раз таки нет...

  Право выбора, которым многие оправдывают зло, на самом деле заключается в свободе сознательно делать добро.

  Мы не решаем, как действуют законы Вселенной – мы лишь выбираем последствия в соответствии с ними. Мы созданы свободными, чтобы творить мир добра, но вместо этого часто выбираем зависимость. Зависимость от тела, от мнения людей, от обстоятельств... Мы выбираем делать зло лишь тогда, когда мы несвободны.

  Добро и зло в человеке – это как здоровье и болезнь, это добрая воля и несвобода. Религии даны нам Богом, чтобы помочь вновь обрести свободу. Буддистское стремление к нирване помогает достичь гармонии души и тела через дисциплину приоритетов. Христианская благодать любви Иисуса – увидеть себя глазами любящего и прощающего Отца. Мусульманская концепция испытания от Аллаха – обрести мужество и мудрость перед лицом трудностей.

  А что, если добро и зло были, есть и будут вечно? Говорят: «не было бы зла, не знали бы, что значит добро». Разве смерть – не неизбежное зло, позволяющее ощутить ценность жизни? Нет. Смерть вообще не зло. Зло – насилие. Зло – безответственный образ жизни. Зло – бессмысленность прожитых дней. Зло – невежество о вечности души человека. Зло – отказ принять вызов жить дальше. Зло не в смерти. А в неблагодарности за жизнь…

  Мир – вовсе не полигон для испытания сил. Человек существует как воплощение любви, а потому жизнь дана ему на добрые дела. Знание о смерти лишь подталкивает нас не потратить ее зря. Добро изначально заложено в мире, и природа – живое тому подтверждение. Борьба добра со злом – это не вселенское соревнование. Это лишь результат ошибки, пустившей корни в том, кто ее совершил. И исправить её может только он же сам, и только по своей воле.

  Ребёнок, который появляется на сцене, во время исполнения произведения, — символ рождения нового. Символ добра, плод любви, спасение живущих, мотив вечности связан именно с детьми, мотив воспитания.

  Дети эмбрионально присутствуют в Великой Матери и управляют Великими Водами. Поэтому в легендах многих народов детей приносят существа: аист, лягушка — рожденные Матерью-Землёй...

  Ребёнок — это «дар Божий», дар небес, он находится под покровительством Бога, Богородицы, святых, ангелов, которые защищают его от демонических сил.

  Рождение детей — основная цель брака. Бездетные семьи стремились усыновить чужого ребёнка, считая, что он «развяжет мешок», то есть положит начало рождению собственных детей.

  Когда человек много страдает, только ребёнок может спасти его израненную душу, поэтому ребёнок здесь как очищение души от злых помыслов, как катарсис, тот самый, о котором я говорила как о силе искусства и очищения души, если хотите... конечно, на фоне тёмного — это светлый лучик добра, лучик любви, это звучит контрастно, негромко, но очень значительно и просветляюще.

  Это надежда на победу добра! Браво, Димаш Кудайберген, брависсимо!!!

       С уважением, МВ
 
           03.09.2019г.
         ©M.Bryantsmar