А месяц улыбался, умирая,
И плакал одноглазо в злую ночь.
Ах, если б звезды в ступе истолочь,
Испечь луну, чтоб ни конца, ни края,
Чтоб нежилась на небе караваем,
Чтоб солнцу надкусить её не смочь.
А солнце, улыбаясь, грело крыши.
Тревожа чуткий сон дворовых псов,
Касаясь их нечёсанных хвостов
Лучами. Из подъезда дворник вышел.
Светило поднималось выше, выше
Изъеденных морозами домов.
А дворник, точно шпагой, бил лопатой
И, выполнив победное туше
Сугробу, всковырнул в моей душе
Давно-давно болевшее когда-то.
И больно, и тепло. Всплакнуть бы надо,
Но это и не выплакать уже.
А это и не высмеять, пожалуй.
Тревожный взмах заснеженных ресниц
Не оживит за грань ушедших лиц.
Надежды на прощенье слишком мало -
Нам не спастись уже под одеялом,
Набитым щебетаньем мертвых птиц.
А птицы... Как поют, покуда живы!
Пока для них не связаны силки,
Поют, заразы, смерти вопреки.
И не сказать, что песни эти лживы.
Да я порой и сам пою фальшиво
От радости, но чаще от тоски.
А месяц улыбался, умирая,
Пройдя свой путь от края и до края.