Егорынил на плотцах судьбину,
Головасто важился и пел.
Отщипав березную лучину,
Жег всю ночь, и сердцем не болел.
Опосля румянил щеки снегом,
В бороде щадил удушлив смех.
С мерином в пальто искал ночлега,
Рвался, вытекая из прорех.
Много, отчего та, где та лазил,
Рямом баловался и юргой.
С месяцым рождественским проказил,
Но здоровым стал. Млад заводной…
Скучурунил путь себе под горло,
И молитв не знав, базлал на так.
Пусть седло промежие натерло…
И мозги набухли нарастак…
Ковырял иконы свинорезом,
Серебром креста в девИчью грудь.
Но стихи верстались, в душу лезли,
Успевая бесам подморгнуть…
Венились снега под март приблудный,
Пенились дожди под твою мать.
В проруби искал себя поскудно,
Под Крещенье собирая рать…
Бражилась мечта и душу грела,
Ударяя так же чугуном…
То пустяк: давненько отболело,
На плече осталось спешным сном…
Сонились печально кудри,
Слезы сохли в серой бороде.
Зачинались дети любомудро,
На вокзалах и в Караганде…
И зачем та месяц щерил зубы,
Падал белый, крестоносный снег.
Целовались страстно губы,
Уходил куда та человек.
И тупятся стихоплетцев перья,
И идет на лыжах к нам зима.
Нож стонал в ребре у подмастерья,
И текла рубиново гуашь…
Егорынил на плотцах судьбину,
Головасто важился и пел.
Отщипав березную лучину,
Жег всю ночь, и сердцем не болел.