Моя Родина (детские стихи)
Родная псковская сторонка
Меня звала, меня тянула.
Я знал, что ждет меня она,
Тоскует обо мне всем сердцем;
А потому... не в коем случае
Ее не мог оставить я одну —
Я каждый год к ней возвращался.
Я не видал нигде таких
Картин чудесных и живых,
Для сердца русского родных!
На горке старый монастырь
И там вглуби впотьмах,
Согбен в трудах, сидит монах;
Свеча тихонько догорает,
И одиноко огнь ее
Во тьме лучится и мерцает...
Над книгой древнею старик
Седой главой своей поник;
Рука его дрожит,
Перо скрипит... и пишет…
Нестройный строчек ряд
Седою стариною дышит...
На влажных склонах по холмам
Стада пасутся тут и там.
И бедный парус рыбаря
Вдали белеет одиноко
И вольно бродит по волнам
Так бесприютно и далеко…
Бывало, дед мой говорил:
«Здесь предки наши воевали,
Здесь полегли они костями».
И он сторонку ту любил,
И я сей край боготворил!
Я помнил голубые небеса,
Где белые барашки, облака,
По небу тихо проплывали;
От счастия кружилась голова,
И я — малыш, набрав цветов:
Ромашек белых, синих васильков,
Навстречу к маме мчался,
Чтоб подарить свою любовь...
Я помнил здешний аромат стогов,
Из печки запах хлеба,
Парное молоко и добрый дух
Родного мне поэта.
Вот здесь, под сенью этих лип,
Его читал я с упоеньем
И плакал...
Его любовью вдохновленный...
А уж под вечер,
Когда на темный небосклон
Моя любимица Луна
Тихонько выплывала,
Когда поля ночная мгла
Фатой прозрачной нежно покрывала,
Когда так тихо и свежо!..
И только стоги сена
В лунном свете тонут...
Я выходил на одинокий брег,
Где звезд чудесный хоровод,
В ночное зеркало глядясь,
Тревожил безмятежье сонных вод...
Все, все здесь было мило для меня на этой родной псковской земле. Здесь меня ждала каждая березка, каждая рябинка и ивушка. Я любил их, я знал каждую, гладя, разговаривал с ними, а они радостно шумели мне в ответ своими зелеными листочками. «Милые мои березки, как вы сегодня красивы, как кудрявитесь, как шумите вы, душевные мои; милые мои рябинушки, красавицы мои, как гибки и стройны вы, а вы, ивушки зеленые, не печальтесь так, пожалуйста, не грустите...» Да, все, все здесь было для меня родным и кровным!
Как небо отражается в зеркалах здешних озер, так душа русская отразилась в русских народных песнях и сказках, и более — в стихах Пушкина, которого просто невозможно не любить, который дорог каждому русскому сердцу и который как ни один поэт был дорог мне.
В этих рощах, здесь, да, именно здесь была еще жива душа Тани, милой пушкинской Тани — души поэта — которую здесь можно было увидеть в каждом деревце и ручейке, - и я, печалясь, разговаривал с Ней ласково, ведь я любил Ее всем сердцем, любил Ее всю свою жизнь. Я плакал от радости и счастья, что родился в России, что это была моя Родина, и что я мог гордо, не опуская глаз ни перед кем, сказать: Я — русский!
И здесь, в этой родимой мне сторонке, еще можно было встретить настоящие перлы земли русской. Я помнил всю свою жизнь добрую Марью, которая не знала грамоты, но с которой можно было говорить обо всем на свете так искренне и просто. Я никогда не забуду, как заходил в ее ветхую избушку, которая стояла посреди леса, и милая старушка угощала меня теплым парным молоком, а в это время глаза ее лучились такой добротой и материнской заботой, что свет ее лучистых глаз навсегда останется жить в моем сердце.
Поистине, красивое лицо в старости надо заслужить жизнью!
День короток, невысок,
Завалился за порог.
Ночь прозрачна и темна,
За окном царит Зима.
Вспомни, Марья, как бывало,
Ты под шум веретена
Тихо песенки певала,
Сидя подле у окна!
Вспомни, милая старушка,
Как при звездах в полутьме
Друга сердца поджидала
Ты в полночной тишине!
Вспомни, как была девицей,
И по снегу, при Луне,
Шла к колодцу за водицей
С коромыслом на плече!
Да, и только здесь, на этой родной псковской земле, где мне была знакома каждая тропинка, каждый кусток, я хотел умереть, только здесь, в этом заброшенном людьми крае, укрыться русской землей, словно теплым пуховым одеялом, и, сомкнув очи, задремать вечным сном под безбрежным ночным небом…
И счастлив буду я,
Коль скоро слова поэта,
Что написал их для того,
Кто уж давно покоится
В могильной тишине,
И над моей могилой
Так сладостно и тихо... прозвучат
В незримой вышине:
«Все в таинственном молчанье;
Холм оделся темнотой;
Ходит в облачном сиянье
Полумесяц молодой.
Вижу: лира над могилой
Дремлет в сладкой тишине;
Лишь порою звон унылый,
Будто лени голос милый,
В мертвой слышится струне.
Вижу: горлица ни лире,
В розах кубок и венец...
Други, здесь почиет в мире
Сладострастия мудрец. (Пушкин А. С.)»