В хлеву родился в поздний час младенец.
При обыске нашёл семью солдат.
Он был, как Бог, и жизнями - владелец,
И помогал в том деле автомат,
Который ставил слабых на колени,
И заставлял платить за каждый вздох.
Он мог прервать расстрелом поколенье,
Убить особо недовольных мог.
А здесь семья: родившийся младенец,
Вкусивший с грудью сладость молока,
Его отец под кипой – чужеземец,
Без паспорта, не знавший языка.
Смотревший странно на солдата в форме,
Пытавшийся на пальцах рассказать.
С какой-то речью непонятной в горле,
Но видно, не желавший умирать.
Стрелял недолго автомат в загоне,
Свалил на землю странную семью.
И только кровь стекала по ладоням,
И багровела красным по белью.
В младенца пули угодили в тельце…
Но вдруг мальчонка приоткрыл глаза
И посмотрел на смертного умельца,
Не верившего в Бога, в чудеса.
Глаза в глаза, огромный мир с любовью
Смотрел на повелителя войны,
Питавшегося, как убийца, кровью,
Стрелявшего по людям без вины.
Глаза ребёнка заставляли думать,
Отбросить прочь горячий автомат.
И снять с души прилипший, липкий сумрак,
Не на убийство устремить свой взгляд.
Солдат на руки взял к груди младенца,
Тепло и радость, ощутив души,
Ещё удары маленького сердца
Колоколами звонкими в тиши.
Январский снег засыпал поле боя,
Зажглась над миром яркая звезда.
Спаситель и спасённый – было двое.
Ещё в ночи - прощённая Судьба…