Наша ёлка увенчена маковкой -
золотой поднебесной канвой.
Я читала сегодня и плакала,
как кудряшкою стих завитой
затерялся в барашках каракуля
и мерцали гирлянды тоски.
Обречённые эти каракули
достаю из шкатулки Москвы,
где резвятся приезжие винтики,
запасные кремлёвских курант,
на гуляниях, а не на митингах,
не ва-банк, а разряжены в бант.
Раздаётся на праздничной всенощной
колокольный, монетный ли звон?
Голосит в небе пенная пеночка
и стучит разъярённый Эол
в паруса, тьфу-ты, ближе, в предсердие.
Туки-тук, оставайся - живи.
Мой любимый, ты больше не сердишься?
Петербург - это Спас на крови.
А Москва - сладкий пряник Василия,
разрисованный терем в лесу.
Жирной жилой жилого массива
в ней пульсирует высшая суть.
От Бутырской сигают к Савёловской
три маршрутки, трамвай-краснобай.
И танцуют столичные ёлочки
вдоль дорог, превращаясь в бонсай.