Мистерия для Маргариты 2020 02

Михаил Просперо
Белый:
- Следующий! Никого нет?  http://stihi.ru/2020/01/06/9200
Второй Белый (выходит из-за полок):
- Марик, какой следующий, не борзей. Я лопну со смеху навсегда. Когда начались причитания о "новой жизни" и "новой женщине", не знал, что и делать, не то готовь ремонт двери, не то тащи троксевазин - синяк ему с плеча сгонять. Ещё одна Христова астигма в нашем вполне нормальном сумасшедшем доме! Мастер же Вы, батенька, корки мочить и приколы накаливать! Ой, ржу, не могу! А если бы ты доучился, а не всего два курса и коридор прошел в мед-бурсе! А если бы доктор вернулся, как думаешь, ты бы долго ещё здесь работал, в хоз.части "Озерного"?
Белый (Марик):
- Ну, Борик, совсем и не только коридор я проходил. У меня на третьем курсе была хоздоговорная тема с лабораторией экспериментальной биологии. Методика этой самой символдрамы. Безумно интересно!
Борик:
- Так это всё не импровизация в духе КВН? Я думал ты прикалываешься.
Марик:
- Юноша бледный со взглядом горящим, вот бы тебе сутки практики в "Кащенко"!
Борик:
- Ну ты смотри! Кто кого лечит, конкретно? Ты стихами заговорил.
Марик:
- Да, есть такой эффект. Обратная связь. Неизбежное сопереживание, игра в поддавки. Важным элементом здесь является следование психотерапевта на полшага за клиентом. Он не должен вести клиента, опережая его образы, а лишь сопровождать его, максимально полно давать возможность раскрыть себя в представлении образов. Следует быть предельно осторожным, чтобы не навязать клиенту свои образы. Любой вопрос должен быть открытым, не содержать в себе элемент ответа. Например, нельзя спрашивать, большое ли это дерево? - правильным будет спросить, какого размера это дерево?
Борик:
- Да ты уже и со мной, как с больным говоришь, Марик. Опомнись, мы здесь помещение под ремонт готовим. Тебя куда занесло?
Марик:
- Борис, я правда начинал это дело, как прикол, но как глянул их пометки в блокноте, то сразу всё само собой пошло, на автомате. Понимаешь - символдрама – это кататимно-имагинативная психотерапия, прокатывание образов, метод сновидений наяву. Очень эффективный метод, включающий арт-терапевтические элементы. На сеансе клиент расслабляется, представляет определенный образ, обрабатывает этот "имеджин" с психологом, что позволяет мягко и нетравматично проработать даже травмы детства и глубокие противоречия.
Борик:
- Марик, если сейчас вернётся сюда настоящий доктор, у нас с ним начнутся противоречия, вплоть до травм не по-детски. Делаем ноги.
Марик:
- Подожди, вот ещё из блокнота - дальше Иванушка собирается на Темную сторону Луны, только боится.
Борик:
- Уважуха! Полный Пинк флойд, в натуре. Солнце-ромашка трансформируется в жёлтый квадрат? А маргаритки помнишь у Флойда смех маргариток? - оу! - они разноцветные, и, чтобы им жизнь желтым мёдом не казалась, их дивертисмент надобно загнать в чёрный квадрат! Так вот чем на самом деле занимался диверсант Малевич в "Победе над Солнцем"! Он тоже сбежал из лаборатории экспериментальной биологии, скажешь нет?
Марик:
- Скажу да. Идём. Но хотелось бы помочь человеку. Ему должен быть прописан аминалон.
Борик:
- Да ты чо?
Марик:
- Да я ничо. Это витаминка, она повышает дыхательную активность тканей мозга, улучшает утилизацию глюкозы, улучшает кровоснабжение мозга. В основном, применяют при недостаточном кровоснабжении мозга. То есть наш поэт-профессор просто в застое на своей сидячей работе. Мозг задышит, и он не такое ещё напишет, я уверен.
Борик:
- И чо? Ты ведь от меня чего-то хочешь, колись.
Марик:
- Занеси ему в палату две таблетки, скажи доктор передал. Пусть примет перед прогулкой.
Борик:
- Ну да, опять я. А сам?
Марик:
- Да меня же он доктором назовёт при больных, я вообще подальше, на другой выход пойду.
Борик:
- Ладно, черт с тобой, давай колёса, только пошли быстрее отсюда.
(уходят)

Парк больничного комплекса. Иван Николаевич Понырев на прогулке. У него хорошее настроение.
(...если у театральной труппы есть большая белая собака, это наиболее идеальное решение для постановки дальнейшего монолога, точнее - диалога Ивана Понырева-Бездомного с собакой.)

Лишь сединою в бороде отмечены эпохи знаки.
И не пойму, остались где в боях победы и в труде.
И - нет, не осуждать людей за путь их в батраки, в бараки.
Им легче, проше без идей. Что книги? - вилы по воде!
Учусь жить тоже без затей. Как эти добрые собаки.

Вариант 2: Если собаки нет, то может быть просто человек с поводком в руке, который гладит по голове несуществующую собаку, говорит с ней. На заднике сцены мы видим картину Ван Гога, на которой проявляются Собака и Ворон.

Иван:
...собакам тоже снятся сны, щенок бежит ко мне и лает,
И радость в нем кипит такая! - и оба мы во сне сильны.
И мы опять идем по лесу, и дразнятся бурундуки,
И нам ловить их не с руки: "что я за ним - в нору полезу?"

Ну да - уже солидный пёс, вся морда в благородных шрамах.
За шарм придворной рыжей дамы не то чтоб насмерть, но всерьёз...

...собакам, правда, снятся сны, сегодня я твоим был братом
Мена назвал хозяин Райтом, я спал средь чуткой тишины,
И слышал, как хозяин пишет, как ворошит ногой костёр,
Как шепчет бесконечный спор с тем, кто стихами громко дышит.

...Проснулся. Стар стал. Сыровато. Пора туда, где теплый свет.
Где нет собаки двадцать лет, а всё пустое место свято...

Иван (словно очнувшись):
- Джонатан, ко мне! Ты ещё не нашел меня? Ищи! Ищи! Ищи!
(к залу)
- Да, если тебе нужен друг - пусть это будет большая белая собака по имени Джонатан Джеремия. Тебе нужно выговориться. Ты устал, распростер свои ржавые крылья над тобой черный железный ангел. Ты устал быть Вороном, ворующим неведомое, и пойманным, и наказанным тем (всего-навсего!), что в твой разинутый клюв бьет мутная тугая струя нечисти, подобно тому, как в обратной съемке струя грязной дождевой воды изо рта химеры водосточной на шпиле громадного католического храма — но — наоборот, вовнутрь!— и разница эта очень ощутима, и, чтоб не захлебнуться, ты все шире разеваешь свой клюв, но горло уже не в состоянии пропустить взбесившийся поток, тебя заливает, затягивает, — и держит тебя на поверхности болота только слабая тонкая перепонка между пальцами вороньей лапки.
(Несколько раз набирает воздух и с силой выдыхает, как сбрасывает)
Но — хватит об этом, потому что ты давно вышел из оранжевого теплого дома и бредешь медлительно через мрак и изморось нудного северного дождя, спотыкаясь о корни, об поваленный ветрами сухостой — и городок Ноябрьск далеко уже позади, за спиной где-то. И вот ты уже на месте. На Лысой Горе. В самой высокой точке посреди блюдца окрестности — дождь. Ждешь.

Ты — ученик Слуги. И непонятны тебе его прихоти и забавы, а уж страшные в своей ирреальности деяния Дона...— но ведь приоткрыл же он тебе нечто, хотя и не возжелал взять в ученики — ученика — ха! Кого? — собственного взбалмошного астрального паяца? Ты не доверился любви к нему детей и собак, так жди же один теперь — но, вдыхая, как прежде, упругую силу встречного ветра! Тиш-ше... - он уже здесь?

Нет, это не Слуга, это пёс вернулся!

И, действительно — в грудь твою голую уткнулся знакомый мокрый нос, и большая кудлатая голова трется сырой шерстью — он здесь! — но ты понимаешь вдруг, что пес забежал явно мимоходом, ему — «извинитенедовас-с...»

А — куда это ты, Джонатан?.. Ах, к Маргарите Николаевне, на день рождения... да? — а меня вот не приглашали.
(поворачивается к залу, разводит руками)
Но... спросить уже не у кого — только белое пятнышко мерцает еле-еле где-то над серединой дымчато-сонного озера Ханто
и тебе хочется идти за ним, взлететь, и -
потому что за спиной ночь, а там
там должен же где-то
начинаться
ДЕНЬ