Мне не сойти с высот на твердь земную,- разумнее ввысь выше вознестись,
…рубиновый престол небесный я целую, - Природной наготы тем паче не стыжусь.
Средь ауры, японской нежной дали, средь сакуры пастельной, мне поверь…
Я чувствую … нет красоты такой, и даже в Осока, чтоб не коснулся образно строкой её поэт
Изящною рукой художник – милостью святой, гравер, в истории прозрачный,
Прижал он лист свой акварельный предо мной, один, а не тиражный.
Другой художник явственного мира держал картину изменчивого мира, Конфуция – прижав к своей груди… её увидел я, сородичи в столице поднебесной-сраженные, в восторг удивлены.
Я в памяти несу, храню… а оттиск повсеместно созерцаю, он в памяти, на поприще
раскатан на линии расцвета с видом Фудзиямы, -его страны…
И кимоно, средь молнии сияний и раскатов, цветная ксилография его… свет, сущность излучает… храню… и берегу ее, луч солнца созерцаю… скользит он непомерно широко.
В сопоставимости огня, земли и неба…От выси до низов трехстишие наполняет светом…
хайку в процессе превращений… в картине мира, с компоновкой зрелого листа.
Художник грани сокрушает, подкрашивает мир, и нужные места. Следит… за линией она легко и плавно скользит сжимая, раздвигая берега.
НЮ-Гейша в пластике нагая, воображая, с ней в ножнах меч его … одежда самурая разбросана на возвышение встреч - небесный цвет, всплеск чувство осязая… она младая
А куртизанка, имени не знаю …торопиться к себе его привлечь…насытить свою плоть очарованием… и утонуть в пучине страстных встреч.
В ней много театрального и в теме, в особом вкусе, в белом чистом креме… Конфуций в лени… и с почестью мораль, иная нежная вуаль в ширь времен на амбразуру века , в рост жизни человека …- иная эра –эра без знамен.
Размах…, по ходу в жанре вижу фарс…ей не хватает нас и целомудренности чистой,
Неровен час …Октава,- деревянная доска. И дивная рука Адати, иероглифов строка, в каталоге возможном. И он Омати… познавший тайну звука, цвета… в харакири.
А пока… -Другие времена… беру лист осторожно. Какое чудо! Пронизывает дрожь
в ней широта размах… на чистоту помножь. А сердце бьется… в центре Фудзияма,- ночь.
Чудесный лист… в нем верная жена, верна по сути мужу, господину. Мелодию наигрывает мило, она ему, на звучных струнах… дивного кото. А текст любви… он в ясности на шелке …
Кто сердцем и душой сок жизни не впитал … из истинных истоков не лакал,- напиток сладострастный не познал, Тот попросту не жил, а существовал по долгу.
Я присягая, ставший на одно колено… воздав молитву небесам, поклон в крест святости Марии, бабушки Елены, впредь пред богами… им почести воздав за миг флюидный здесь и там.
Я в сердце пламенном их искорку храню. Воздав им почести по сердцу и уму.
Даль как всегда в мерцании, в ней я предвижу неизбежность.
Я памятно впитал и в сердце сохранил…особенность его… а человек в яйце Дали?
Гала в цвет ясности зари, ребенок в светлом круге… пчела пьет сок гранатовый средь света на досуге…
А под водным прозрачным покрывалом… тишина, восторг. Там множество когорт и каравелл и тлен неведомых погибших рыбьих тел… корсаров и любовников ничтожных…
По апогее далей фонари… мосты… а рядом дикий крик… и женщину пронзает страх …. От множества небесных плах и воздвижений гильотин… а человек он в мире, средь людей один…. Он так беспомощен … путь жизни не един… лишь восхождение едино … и эшафот он возведен был им… а мы лишь всуе долевые.
Их недруги- подруги у черни-тьмы дыры… черные, с кошачьими глазами они в сеянье созерцают валуны.
Мгновение пройдет, шар солнца в реку упадет, льву гриву подогнет, и разовьет по ветру… не резко осторожно и скроет львицу с львенком в облаках,
рождая образы вне сказки – не в впотьмах, и не земные… он впопыхах… сразит и нас,
мы в оторопи сказочно немые, прищурив глаз… продолжим созерцать…всю
красоту божественно земную… и завороженно так будем излагать … петь оды воспевая красоту иную…
С подачи времени тот образ образно рисуя, я вспоминаю звездопадный блюз.