Сказание о русской Пенелопе

               
                СЕРГЕЙ КАШИРИН
               СКАЗАНИЕ
      О РУССКОЙ ПЕНЕЛОПЕ
                Я рабыня твоя, Графомания.
                Мне и дня не прожить без тебя.
                Алина Мальцева
                Словно пьяный вратарь, воет ветер в душе,
                Лишь утраты принес с милым рай в шалаше.
                Елена Рябова-Калачева.
                1
Цвела-расцветала, не зная кокетства,
Наивно не знала цены себе с детства.

Снизу ли, сверху ли, не зазнавалась,
Украдкою в зеркале собой любовалась.

Меня виновато, не то диковата,
Подстерегла возле  Сашкина сада.

Город наш героический был тогда Ленинградом,
А сад иронически  звали Сашкиным садом.

Свергнув  дряхлого  Бога, люди были горды.
Нас молола эпоха жерновами беды.

По-большевистски  остервенение,
По-сионистски  уничтожение.

Кровавой грозой отгремела война.
Державной красой расцветала страна.

Пусть кому и не хочется, да без слуг, без господ
Было гордое общество – наш Советский народ.

Но в двадцатом столетье был обеденный час,
И никто в целом свете и не думал о нас.
                2
Я по делу спешил. Вдруг  смотрю, что такое?
Видно, нужен я был, ты мне машешь рукою.

В спешке будничных дел был я старше намного,
Подходи, поглядел, подожду, мол, немного.

Но ведь был не мальчишкой, и ты засмущалась
Казалась глупышкой, растерявшейся малость .

   Юной, нежной, красивой, как родной - ясноокой,
 Но, гляжу, не счастливой. Очень уж одинокой.

С  виду  скромный, угрюменький  под усмешками взрослых
По-девчоночьи умненький голенастый  подросток.

И страдающий  взгляд, и ни мало ни много,
Желторотик. Малыш. Детский сад. Недотрога!

С умилительно звонким голосочком своим
Показалась котенком, что никем не любим.

 И, не скрыв свою драму, без надежды на жалость
На папу и маму аж до слез обижалась.

И поскольку я слушаю, молча стою,
Раскрыла мне юную  душу  свою.

                3
Ну скажите на милость, ты вдруг чуть ли не плача,
Разговорилась, слезинок  не пряча,

Дитя, не стыдясь, что с ней взрослый чужой,
По-детски к душе потянулась душой.

Не помню уж точно, какого числа,
Но с грустью нарочно ко мне  подошла.

Да так осмелела, что  я впрямь  ошалел,
Ты себя пожалела, я тебя  пожалел.

Подружив с полу-взгляда,  вот уж, право, слепа
Так свела нас когда-то в этом мире судьба.
               
Века жуткого дети, потрясений и драк,
Ты отнюдь не миледи. А я что – дурак?

Я понял сердечную боль в твоем  стоне,
Твое  хрупкое плечико  с лаской  тронул ладонью.

Под взором очей, что как звезды горят,
Быть старался нежней, как родной старший  брат.

Ты предстала мне девочкой , школяром из девятого,
Ну, ей-ей, пионерочкой, Регина Кондратова.

Ах, Регина, Регина!  Жарче знойного дня,
Как Олеко Земфира  охмурила меня.

Нет, не намекала, что станешь зазнобой,
Но в дружбе мне стала моей Пенелопой.

Так сложилось по службе, и хоть как ни зови,
Но всего лишь по дружбе,  только  не по любви.

Словом, нет, не любовница,  не супруга-жена,
Ты  со мной, моя скромница,  и поныне скромна.

Как посмотришь - гранд-дама. Говорят - феминистка.
Деловита. Упряма.  Прифрантится – артистка.

Веселой ли, грустной, отнюдь не избранницей,
Зову  ее русской очарованной странницей.

И ничуть не кокетка.  Вот за что уважаю,
Хоть порою нередко невзначай обижаю.

                4
Ей и старость не в старость. Умна. Терпелива.
Задумчива малость,  зато не болтлива.
 
Вернее – строга. Без елейной лапши
Стала мне дорога за открытость души.

Говорю ей, не рада – не будь Пенелопой,
Только там, где не надо, ушами не хлопай!

Ты и поэтесса. Ты и журналистка.
Во имя прогресса в делах оптимистка.

А главный твой вектор - твой русский характер,
Ты– русский корректор. И – русский редактор.

Редактор от Бога. Ей-ей! И за то
Вот тут я, ей-Богу, почти что никто.

Ты в редакторском раже вовсе не Пенелопой –
Очень кажешься даже надменной особой.

Наших встреч архитектор. Золотая строка.
Гениальный корректор для меня, дурака.

О Регина – царица! Так сказать, ты от скуки
Мастерица на все пролетарские руки!

Только все ж как ты ни властна, ворчу, протестую,
Что тратишь ты часто талант свой впустую.
                5
Жалеть не обязывай.  Ножкой не топай
Ни перед Азией, ни перед Европой.

При всем их величии там не наши загадки,
Там чужие обычаи, там чужие порядки.

Стыдно и говорить нам, что уже не тайком
Как с женой стали жить там мужики с мужиком.

На такую вот мерзость их бездонна утроба,
Ни к чему им ни верность  ни  в любви Пенелопа.

Мордасты. Жопасты. От стыда не краснея,
Ну и ну – педерасты. Лесбиянки да геи.

За  это, ты знаешь, и я не скрываю.
Ты  их презираешь, и я презираю.

Как же так приключилось, ни на грош уважения,
И до нас докатилась кутерьма  разложения?

И долдонят шуты от стоустой молвы,
Что ни я и не ты мы с тобой не правы.

Дурак ты дурак! – разъяснили мне с виду умные дяди, -
Погляди, мир - бардак плотской похоти ради.

Жид  ты или не жид,  но, люби не люби,
Все, что рядом лежит, под себя и греби.

У такого ли нежного, возникает вопрос,
 И у ленинца Брежнева поцелуи взасос?

И уж ладно бы челяди в безотказном ряду,
Обсосал даже Кеннеди, да у всех на виду.

Пусть о том выражения это вроде бы шалость,
Так ведь там уважения не наблюдалось.
                6               
Так  подонки  учили лишь себя возлюбить,
Все святое спешили очернить, осквернить.

Этим дядям, наверно, ненавидящим мир,
Люциферова скверна для души эликсир.

Помолчу от смущения. Замолчишь, черт возьми,
Впрямь инстинкт размножения в жизни правит людьми.

Но ведь ты не Земфира! Ну, кумекай сама,
А зачем и квартира, и палата ума.

 Вижу, слушать не рада, но не зыркай с досадой,
Жизнь в семье не эстрада,  чтобы  быть хитрозадой.

И  не надо беспечности. Звери, птицы – и те
Сберегают для вечности свой  приплод в чистоте.

Есть у них и забота, и влюбленности чувство,
Но не терпит природа полового распутства.

Ни на воле, ни в клетке, хоть оставь их вдвоем,
Но орел для наседки не споет соловьем.

Что ж идя лабиринтом по законам Земли,
Тем природным инстинктом люди  пренебрегли?

И уж больно, не больно, на пороге – зима,
А у нас переполнены  чем закрома?

Что весной отзвенело, зимним днем не вернешь.
Что понять не сумела, вряд ли ныне поймешь.

Стань уж лучше растрепой, чем в тоске узколобой.
В себе, твердолобой, разобраться попробуй!

 Пусть не стала зазнобой. Пусть осталась  чужой,
Будь красой Пенелопой. Но – с русской душой!

Если  в ранние грезы грех любой  нипочем,
То в страданиях слезы льются горьким ручьем.

                7
Строго папа учил. Назидал.  И не раз,
Но распутницам был бесполезен приказ.

Не указ для глупца назиданья отца,
Что любовь – до венца, а подлец – до конца.

Будь, мол, настороже: с милой рай в шалаше,
Да семье в шалаше тесновато уже.

Но, про стыд забывая, и про девичью честь,
Клюнет  фифа иная на арапскую лесть.

А арап - не ворона. Шасть в раззявленный рот,
Посулит миллионы, семь бочек наврет.

Задерет мини-юбочку, увезет, а затем
И продаст ее, дурочку, в мусульманский гарем.

Жгучи или не жгучи, за деньгу – черт не брат! -
Даже с неграми чукчи разжигают азарт.

Зло до ужаса люто. Всех положит костьми.
Вот что в страсти валюта вытворяет с людьми!

Мало, что ль, таких ныне, что от страсти слепой
Слезы льют на чужбине, терпят там мордобой.

Смех и грех. Не умора ли?  И за что людям месть? –
Даже душу за доллары, даже совесть и честь.

Кроме  самочек бешеных, - ох, и плут Гименей! –
В узах браками смешанных миллионы семей!

Впрочем, горе предчувствуя,  заводить  не хотят
Наши дурочки  русские  арапчат-негритят.

И не кажется мелочью, что от верной жены
Черной немочью деточки заражены.

Ты не хмурься устало, что нескромен вопрос.
Жаль, что мало такой задается всерьез.

И сочти не сочти в моих рифмах  грехи,
Но построже прочти, нимфа, эти стихи.
                8
Я  мужик деревенский. Тут хоть злись,  хоть гордись,
Искони  за вселенский русский национализм.

И, тебя замечая в иудейской  толпе,
Я свой сказ обращаю не только к тебе.

Жизнь – сплошная загадка.  Не качай  головой.
Понимаю – не сладко быть красивой вдовой.

И ревную невольно, бывают моменты,
Если кто-то фривольно шлет тебе комплименты.

Как бы  там ни судачили все твои кумовья,
У тебя же, у матери, кто твои сыновья?

Иль твоя психология притомилась уже?
Слышишь, генеалогия правду шепчет душе:

Генеалогия – не болтология. Русская нам дорога психология.
Русская, стало быть,  генеалогия. Русская, стало быть,  идеология!

Значит, Божье веленье: в русских текстах и вслух
Передать в поколенья  русский  Пушкинский дух.

И не в страсти припадочной суеты за гроши,
А по-русски загадочной  правду русской души.

Не к Кощею в гробу, где в крови траектория,
К русской правде тропу проторила история.

Сколь  ни тяжки потери, устремленный вперед,
Наш народ в русской вере закаленно грядет.

Нам любые невзгоды одолеть суждено.
Это нам от природы прирожденно дано.               
                9
По пословице русской, слово не воробей.
Брось!  С ухмылкою тусклой не боись! Не робей.

Потерпи. Не брани меня. Все понимаю.
Не хочешь – по имени не называю.

 Знаю, знает, не всякий про  тебя, озорница,
Что имя твое означает – царица!

В Ленинграде рожденная ленинградка-славянка
Так в семье нареченная русская россиянка.

Для меня, для женатого,  ты копейки не стоишь.
Ты, увы, не Кондратова. Ты давно Абрамович.

Под фамилией броской и двойное гражданство,
И душок твой жидовский, и жидовское чванство.

От такой вот жидовки наважденье беды:
Сыновья – полукровки. Сионисты. Жиды.
               
Слышал, гусь не гагара, тут беда от того,
Что не русская пара у  меня самого.
 
Тут бы тоже поэмку накропать  бы о том,
Как чухонскую немку взял я в русский наш дом.

Грех  сказать, Богоданная! А ревнивая - страсть!
В своенравии странная. Дай ей выказать власть!

Вирши в книжках моих чуть не с лупой читала.
Все соперниц своих в каждой строчке искала.

Жажда мщенья по нервам: «Я вас вижу насквозь!
Как бы им, твоим стервам, пожалеть не пришлось!..»

От обиды страдала. Проклинала судьбу.
Аж до слез ревновала к любому столбу.

И скандалить неловко, и ни шагу без спора.
Кипяток. Полуровка. Герцберг Элеонора.

Радость слуха советского. Люди – братья. Ура! -
В переводе с немецкого Герцберг – Сердце Гора.

То есть, пусть и чужое, но – преданье свежо:
Если сердце большое, стало быть, хорошо.

Но в страстях для кипения  я не очень-то гож.
Попросить бы прощения, да назад не вернешь.

Заболела. Слегла. Безутешно рыдала.
И меня извела, и себя доконала.
                10
Вот такие бывают напасти в судьбе!
Охти, страсти-мордасти рифмовать о себе.

Что о днях несчастливых? Заведем о другом.
Мало, что ли, красивых , русских женщин кругом?

Нет, милее цыганки!  Ух, как пляшут- поют!
Хороши для гулянки. А семья? А уют?

Ох, забвенья  проклятие! Ах, наш русский авось! -
Поцелуи. Объятия! А души - поврозь.

А бывает и хуже в семьях белиберда:
И живут неуклюже,  и потомству беда.

Сын, посмотришь – мордашка, хоть тикай из дверей:
То ли полу-абрашка, то ли полу-еврей.

Ах, стыдоба стыдобой ! Рвется русская связь:
Родилась Пенелопой, да кому отдалась?!

В песне, в пляске, в беседе ли не успеешь за ней.
А в итоге – трагедия не придумать дурней.

Ах, пичужки-подружки, вы меня извините,
За жидов, хохотушки, второпях не ходите.

Ибо если и  Пушкин не зачитан до дыр,
То из русской избушки я не русский Шекспир.

Говорят же, не прыгнешь выше личного лба.
Громче грома не гикнешь. Не дано. Не судьба.

И не надо кумира. Ох, библейский содом!
Ах, цыганка Земфира… Впрочем, я не о том.

                11
Служба. Артподготовка. То гульба, то пальба.
Кто-то божья коровка. Кто-то божья раба.

Пусть не ты за безбожье, так может хоть кто
В жизни  как-нибудь все же и поймет кое-что.

Ты-то вроде бы трусишь. Тут тебе западня.
Внуков слушаться учишь, заодно и меня.

Оборзела разиня от божественных дум.
Обуяла гордыня в Бога верящий ум.

Чтоб гордыню её вознести до небес,
Поселился в неё себялюбия бес.

Но покамест не сбилась с трудового пути,
Что бы там не случилось, нашу  русскость блюди.

Не пора ль разобраться, что к чему и почем,
Может, хватит якшаться с жидовьем-сволочьем?!

Сам, случалось, шалел дурью нежного зверя,
Инородцев жалел,  в лесть их гнусную веря.

Словом, жил-не тужил, с кем попало, якшался,
С кем попало бродил, да в капкан и попался.

Ну кому он стал милым, а не наоборот,
Презираемый миром «Богом избранный» сброд?

Уж с крестом, без креста ли, но во имя креста
Не уйти от суда  за распятье Христа.

Тут уж вой иль не вой, ври не ври, призовут
На второй мировой  новый Нюрнбергский суд.

И за все за грехи, - мудр Екклезиаст! -
Бог сполна за долги по заслугам воздаст.

И в терзаниях вечных  полыхнет Холокост
Подлых  шестиконечных Бафометовых звезд.

                13
Вот где горькое горе.  Зазевался – труба!
Русский дух в этой своре совращают в раба!

Даром, что ль, говорят, Яхве дьяволу брат,
Не оттуда ль разврат, в наших семьях разлад?!

Испокон на Земле крепче всех пирамид
Лишь на крепкой семье государство стоит.

Вроде смуглый по коже, пусть еврей Он на взгляд,
Но мне кажется все же, что Христос не мулат.

Да вот в нашем столетье потрясений и драк
И свои лэди-блэди.  И  путаны за так.
               
Есть свои и повесы, чьи  низки интересы.
И тупые балбесы. И  коварные бесы.

Трудно, что ли, понять, чье  ворует коварство
 И родную кровать, и родное  богатство?

Ну, а вдруг не наивно  муж  ярится: - Люблю!
И орет примитивно : - Дашь другому – убью!
               
Смотрят люди, не пряча в странной робости взора,
Неужели не будет плотской страсти забора?

Знают, как из-за самки в зверской ревности злы
И грызутся собаки, и дерутся козлы.

В том бою окаянно, ломая рога,
И баран на барана как враг на врага.

И  у кур так бывает. Из-за курьих грехов
И петух налетает на чужих петухов.

Так  чужому поганцу  гребешок надерет,
Что уж больше романсы тот чужим не поет.

Да не так ли  горласт и ревнивый индюк -
Как чужому задаст, так тому и каюк.

Мерзопакостно. Скверно. В драке клочьями шерсть.
А ведь в этом, наверно, что-то  инфернальное  есть.

Вусмерть псиная битва. Берегись, кобелек!
Ан  и  тут, очевидно, есть по Фрейду  намек.

И концы тут с концами, с жаждой секса и без,
Но за самку с самцами в драку я не полез.
                14
Мчатся вихрями годы. Колобродят века.
Но законы природы неизменны пока.
               
Ну не так ли мы сами, когда поддадим,
Никак уж часами без баб не сидим.

Нет уж, нет, разбредемся, но  домой не спешим,
И  как вдрызг наберемся, так и премся к чужим.

А застанет в постели муж законный вдвоем,
Будь здоров, отметелим. Вместе морду набьем.

Наваждение черта, или черт его знает,
Греховодное что-то с панталыку сбивает.

То ли бред казуистики, нас  в грехах уличая,
То ли тайною мистики до конца помрачая.

В суеверии, в страхе ли, дурью обуреваем,
Сколько б после ни ахали,  а грехи повторяем.

Понимаем. Страдаем. А как бельма зальем,
В те же игры играем с инстинктивным огнем.

Только сколь ни пытайся до скончания лет
Кайся или не кайся, а прощения нет.

И бормочем устало – ох, делишки-дела,
Если б молодость знала, если б старость могла.

Позабыв, что бывало то в пальбе, то в гульбе,
По мольбе идеала каждый сам по себе.
                15
И подумаешь так в этой пошлой беседе:
Впрямь весь мир – кавардак,  где с соседкой соседи.

Перед каждой изменою жарко  молится Богу,
И надменную корчит из себя недотрогу.

Но  для той головы, где мыслишки темны,
Ни Китайской, увы, ни Берлинской стены.
               
Вишь, глупышечки  ранние, сломя голову прут
В Сашкин сад на свидание,  где развратники  ждут.

Здесь как грозный привратник возле русских ворот
Медный вздыбился всадник. Ни назад, ни вперед.

А вокруг многолюдье. Русский водоворот.
Наши. Русские люди. Добрый русский народ.

Волей этих людей, волей русской судьбы
Мы в России своей никому не рабы.
 
Восторгайся. Гордись. Но без лишних затей
Век живи, век трудись ради этих людей.

В окружении вражьем  будем русскость хранить,
Чтоб и правнукам нашим здесь рабами не быть.

Это наша держава. И до вечных высот
Наша русская слава нас в бессмертье ведет.

Если ж, черт побери, где не в жилу строка,
Сгоряча не ори на меня, старика.

                16
Сам когда-то враспыл, - ну, колдуньи! Богини! -
Русских  женщин любил, да люблю  и поныне.

Ах, Регина… Постой. Не срывайся на крик.
Я не принц. Я простой деревенский мужик.

Не пижон из надменных власть имущих дворян,
Я из самых из бедных древнерусских крестьян.

Моя дряхлая старость по моей ли вине
Ты зачем присосалась, как пиявка, ко мне?

Я и ныне для них,  для вельможных особ,
Для потомков таких вечный смерд и холоп.

И в отчаянье правда всклокотала в груди.
Не уважишь – не надо.  Не жалей. Не щади.

Не бранишь, между прочим,  похоть  бар крепостных
Право их первой ночи на прабабок моих.

Твой железный характер – это ж танк-вездеход.
Твой дворянский фарватер – это ж мне антипод.

От  щедрот твоих крохи: - обжирайся,  дебил,
Чтоб в конечном итоге с благодарности взвыл.

Не любовник, не муж, и со злостью глазея,,
 Бог с тобой, ладно уж, прочь гони, ротозея.

Лишь учти, сделай милость, как по дикой цене
Выкупать приходилось русских даже в Чечне.

Или ты не слыхала, как со злом напоказ
Телеящик, бывало, вещал?  И не раз!

Оглянись, Пенелопа, рядом вор и бандит,
Русофобская злоба всюду к русским кипит.

Щуря глазки косые, русофобски горда,
Полонила Россию инородцев  орда.

Русских гнут в три погибели, чтобы изнемогли,
Злобно грезя о гибели древнерусской земли.

За картиной картина. Современый Содом…
Ах, Регина, Регина, я опять не о том.
               
Позади цуг за цугом сколько лет, сколько зим! –
Что ж мы друг перед другом ничем не форсим?

И твоей нет редакции, и разогнан мой полк,
Лишь рычанье реакции, как ощеренный волк.

Вроде та ж география, да не тот землемер,
И не та демография, что в СССР.

И не та территория, что мы знали досель,
И не та траектория, и не та ее цель.

                17               
Ах, тоска безразмерная! Ах ты, сволочь эпоха!
Верь  не верь, но наверное, мы прогневали Бога.

Позабыли молитвы. Как бы вдруг без попа
Невзначай не разбить бы толоконного лба.
               
Так, лишаясь богатства без горячей войны
Как бы не оказаться и совсем без страны.

Варианты-десанты. Иноземные банды.
Оккупанты-мигранты, красть и грабить таланты.

Гробя русских безжалостно, беспощадно тупа,
Изгаляется яростно инородцев толпа.

Саранчой на Руси наползли гастарабайтеры,
И свои у них псы. И свои гауляйтеры.

Было много прекрасных постсоветских семей,
Что ж так много несчастных беспризорных детей?
               
Что же лживого лживей, и откуда взялась,
Правит нашей Россией русофобская мразь?!

И готовится враг повторить беспредел,
Чтобы снова ГУЛАГ, чтоб опять на расстрел.

 Вот и маюсь, и вздорю я, как бы в яростный час
Мировая история  не ослушалась нас!
                18               
Слезы русские льются. Плачут русские жены.
А в стране издаются против русских законы.

И уже торжествует «Богоизбранный» сброд:
Все. Устал. Не бунтует. Слаб ваш русский народ!

И пока моя совесть за Россию болит,
Наша русская гордость мне молчать не велит.

Сколько раз угрожала нам вот так же Европа.
То змеиное жало, то звериная злоба.

Но ответила славно не звериная месть –
Наша Русская правда, наша Русская честь.
               
Мужики, исполать! Нас в стране – миллионы.
Не пора ль издавать  Русской правды законы?!

Снова вражьи уловочки. Забывает стервец,
Сколь ни виться веревочке, неизбежен конец.

И уж тут не до шуток. Никому не грожу.
Говорю, потому как Русской правде служу.

И уважу  Регину. И, Шекспиру под стать,
Правду  Русскую миру сам спешу передать.

А огонь или дым, стариною тряхнем,
Если надо, с любым поиграем огнем.

Встанем все, как один.  Все за одного.
Мы еще повоюем. Поглядим, кто кого!

Сказ верша драматический над коварным вражьем,
Суд идеологический  Русской правдой почнем.

Политический. Устный. Как там ни назовут,
Гордый. Праведный. Русский. Наш! Космический суд.

Вряд ли мир гениальная осенит Конституция
И антисексуальная грянет контрреволюция.

И уж ты не сердись, всех законов законнее
Остроумная мысль. Смех и самоирония.

Только сколь ни остри, мне не стать смехачем,
Ты со злом не смотри, будто мы не при чем.

И пора ставить точку, если Божья раба
Помирать в одиночку обрекает судьба.

Не о том ли лирический для читательских масс
Этот трагикомический  обывательский сказ?!

Словно пьяный  вратарь воет ветер в душе.
Лишь утраты принес с милым рай в шалаше.
Так!..
   ВСТРЕВОЖЕН я вот почему.  Как говорил Кузьма Минин, заложим жен и детей, спасем Россию!  ТАК НАЗЫВАЕМЫЙ МАССОВЫЙ ЧИТАТЕЛЬ НЕДОПОНИМАЕТ ЧТО МЫ НАХОДИМСЯ В ДЕМОГРАФИЧЕСКОЙ ЯМЕ НА ПИКЕ ДЕМОГРАФИЧЕСКОЙ ВОЙНЫ.  Отечество, Россия в опасности! Это должен, обязан понять каждый россиянин. И прежде всего –каждый русский. Громко? Да. Но – факт! Для того и это  сказание.
1.
Как немой, невысказанный вслух укор мне, мужику от крестьянской сохи, как высокомерное презрение вот уже на протяжении многих лет встречаются гордые потомки дворянских родов. В Гдове и Псковской области дальние и ближние отпрыски родовых дворянских гнезд. В Питере – писатели и особенно писательницы. Даже  в очереди на операционный стол в хирургии.
Здесь мысль обращается к брошюре В.К. Охочинского. Прелюбопытнейшая мистика!  Перст судьбы –   сошлись моя книга «Поэт и царь» и эта брошюрка, хотя мы до того друг о друге и слыхом не слыхивали.
Брошюра обескураживает. Прежде всего тем, что основа ее – статья из районной газеты «Красная Вишера»  за 12.02. 1937 года. Читаю. «Путь  царя Николая 1 к Наталье Николаевне после смерти(убийства Дантесом на подстроенной дуэли)наконец свободен».
   ЭТО ЖЕ УЖАСНО!!! То есть Николай 1 специально подстроил эту дуэль, чтобы убрать мужа с дороги к постели понравившейся ему женщины. Поскольку «Николай 1 был необыкновенно влюбчив. Каждая юная и красивая  женщина  делалась предметом его вожделения»(стр.22).  Ну и т.д.Можно ли поверить? Охочинский, публикуя это, выходит, верит и множит этот бред. Пушкин убит. Туда ему и дорога. Препятствия устранены. Путь венценосному развратнику  к Наталье Николаевне. « наконец свободен и безмятежен».
  Я не могу! Неужели Николай 1 – царь! – таким был распоследним подонком, бездушным похотливым гадом, что пошел на убийство мужа ? А вдова «забыв траурный стаж в уединении, вскоре опять блистает на придворных балах»(стр.25).  А Наталья Николаевна  - бездушная, лишенная не то что чувства верности мужу, но  без чести и  совести по****ушка? «Вышла замуж за блестящего флигель-адъютанта П.П.Ланского».ВСЯ ЭТА РАЗВРАТНАЯ  ТОЛПА  ДВОРЯНСКИХ ПОТОМКОВ С ЕЕ  НАСЛЕДСТВЕННОЙ АМОРАЛЬНОСТЬЮ ОКАЗЫВАЕТСЯ НАПРОЧЬ ПОСРАМЛЕННОЙ ТЕМ, ЧТО ГОНЧАРОВА БЫЛА  НИКОЛАЮ 1  племянницей.
А Ланской что, тоже распоследний подонок?  Читая, видишь целенаправленно разлагающую безнравственную позицию «весь мир бардак, все люди б… Особенно – бабы. Из-за них  все несчастья». Даже если допустить такое, есть же, наверно, и исключения. Нет, все надо замазать грязью.
 К великому сожалению, на таком мнении строится отношение к Наталье  Николаевне и до сих пор, хотя письма Пушкина к жене показывает совершенно обратное. Но Охочинский – гордый своей дворянской генеалогией, их, видно, не читал. Для него главное издать эту дворянскую мерзость. Дабы полюбоваться еще и помещенными в брошюрке  портретами своих  дворянских предков, и групповыми семейными снимками, от коих падает блеск и на самого. Вот, мол, какие мы представительные, и я – вот он я – дворянин!
Все это смешно. Мне в наследство дворянства не досталось. Не вышел в калашный ряд.  И – не сметь свое суждение иметь? Но решил продолжить спор, хотя тошно и занудно. Жаль, что брошюра Охочинского издана и остается без комментариев. Если ему не стыдно…
Да нет. Он – горд. Из аристократов! Небось из графьев. Русский лорд. Боюсь, что-то в нем не русское. Очень уж русофобское!
3.
Меж тем находятся заступники, которые  буквально затыкают  мне рот пусть невольной, необдуманной, но категоричной устремленностью к космополитизму.Да, кстати, и Кондратова-Абрамович, и Елена Рябова-Калачева, и Алина Мальцева   графоманки  талантливые. А по сути?
Спаси душу свою, и тысячи спасутся возле тебя. Серафим Саровский сие многозначно изрек.  Чтущий да разумеет!..