Ну хорошо. К чему сомненья,
возможно, лишь из озорства:
да доживут до воскресенья
дожившие до рождества.
Добравшиеся до санчасти —
да не оставят вдов своих.
И не в фужере битом счастье,
и никому не нужен стих,
написанный январской ночью,
что растревожила меня
одной давно забытой строчкой,
её назло мне сохраня:
как будто жизни целой мало,
как будто сложится пасьянс,
«как будто жизнь качнётся вправо» —
опять «Рождественский романс»! —
как будто стих мой бесконечен,
как будто я устал любить,
как будто так же я беспечен,
как будто жить ещё и жить,
как будто я на полустанке
нашёл полпачки сигарет,
как будто выживут подранки,
когда и «да» звучит как «нет».
Итак: в написанном той ночью
случилось много лишних слов.
Всё то же самое — короче:
одна строка — на «про любовь»,
одна — на то, как я родился,
одна — на то, как я исчез,
одна — как ливень разразился
из непрощающих небес,
одна — про всякий гвалт случайный,
как крики чаек в ноябре,
одна — о ведомой мне тайне —
той, что исчезнет на заре.