Кто упражнялся часто в рифмоплетстве,
Наверно знает, что такое божий дар,
Когда речь автора так звонко льется,
Как из бутылки «Солнцедар».
А отчего сие, не каждый скажет,
И знать холопам не дано,
Коль на постели Муза ляжет,
То будет шумно и смешно.
Вот как-то раз я у торшера
Сидел и сочинял стихи,
Два слова там не рифмовались:
Любовь и, черт возьми, носки.
И как ни мучал я тетрадку,
Как не раскидывал мозги
Не мог я описать крестьянку,
Ее капот и сапоги.
Когда, отчаявшись, хотел я
Забросить этот черновик
В окне увидел я случайно
Довольно милый женский лик.
Я был слегка смущен, по правде,
,Я сочинял в одних трусах,
Одеться было попытался;
Попытка потерпела крах.
Меж тем окошко растворилось
И вся сияния полна,
Влетела дева, вся в коттоне,
Расправив сзади два крыла.
И натянувши одеяло
Я весь в смущении спросил:
«О, боже, кто вы, что вам надо
Ведь в гости я вас не просил!»
«Я Муза, друг мой стихотворец,
Пришла, как видишь я к тебе.
Счастливцев, что я посещаю
Ох, очень мало на земле.
Я на примете вас держала
Вы мне понравились, увы,
Я б ни за что к вам не примчалась,
Коль не были б у вас усы.
Но что без толку объясняться,
Пора б и к делу приступать.
Коньяк, мой друг, у вас найдется?
Найдется ли у вас кровать?»
Я, в общем-то, был тертый парень,
Меня такой не удивишь.
«Ну что ж - сказал ей - Ближе к телу…
Что ж неприкаянно стоишь?»
Она рванула одеяло
И пнув меня под бок ногой
Схватив за горло мне сказала:
«Мой милый, я навек с тобой!».
Борьба недолго продолжалась,
Я был повержен в пух и прах,
Ее безумный темперамент
Вселял в меня невольный страх.
Я был раздет в одно мгновенье,
А через пять минут устал,
Как после бега задыхался,
И даже слова не сказал.
И через час я был мочалом,
Мочалом старым и гнилым,
Она ж увидев то сказала:
«Ну что ж, давай поговорим.
Ну, мальчик, я тебе по нраву?
Доволен ты своей судьбой?
Я вижу, нравлюсь.…Ну, так что же,
Давай поженимся с тобой.
И будешь ты титаном мысли,
Любимец публики, гигант!
Великим будешь из великих,
А Пушкин жалкий гувернант.
Ты будешь знатным и счастливым,
Все будут у твоих стопов
Судьей им будешь ты и богом
Для ихних тупеньких голов.
Я для тебя, мой друг, открою
Секреты мировой любви,
Куплю и дачу, и машину
Я буду за тебя писать стихи!
Ну что молчишь, ты, человечек,
Игра вселенной и богов…
Могу и ниже опуститься,
Хотя бы твоих носков».
Я был, поверьте перепуган,
Вон сколько счастья на меня…
Но это ж вроде несерьезно,
То Муза с крыльями, то я.
Меня же засмеют поэты:
«Вон, мол, под пяткой у жены…
Жена его-то в перьях вроде…
Ха-ха, да нет, она с Луны!»
Да как же остальным поэтам,
Ведь Муза будет у меня!
Им ведь придется бросить ручки,
Пойти в шахтеры, в токаря.
Народ начнет тупеть безбожно,
Глядишь, и богом назовут,
Ведь это просто невозможно,
Ведь так и к делу привлекут!
Кошмар, что может вдруг начаться,
И приношенья, и хвалы.
А вдруг начнут все причащаться
Или просить святой воды?
И думая таким макаром,
Я наливал себе вино,
И плюнув, и схватив за крылья,
Я выбросил ее в окно.
И вот теперь я подсудимый,
И в суд меня вели силком.
Меня не Муза посетила…
Соседка выше этажом!
2.11.83