Зимним недокуренным вечером, над вытоптанными январскими тропами я, словно через монокль рассматривая луну, думаю о твоём лице. Как-то странно оно растворяется в розовом небе. Черты парят над коробками бетона, словно насмехаясь над их квадратной неподвижностью. Мой взгляд скользит по каким-то до одури ярким облакам вниз, где фонари освещают концлагерь телесного пребывания.
Что есть снег? Конденсат божественного? Кристальная форма холода? Полотно, принимающее лучи морозно-мятной Венеры?
С твоих губ сползает паутина лёгкой усмешки, переплетается с оледенелыми ветвями неизвестного вида деревьев. Я защищаюсь от наглой, грозящей погибелью сети всего-то пластиковой рамой да мутным стеклом.
На какой этаж божественного бала я попаду, выйдя с пятнадцати метров? Долго ли подниматься по гладким мраморным ступеням до хрустальных янтарных люстр?
Я, кажется, все наврала. Исполосованное, изрезанное, изорваное - но отчего-то спокойное - небо. Два цвета как новая эпоха шахмат - рыжий и аметистовый. Смертельный порошок - россыпью - на дорогах. Зелёные ненасытные глаза бессонных домов.
Тишина.
И ни одного - упоминания о тебе.