Заиндевелое пространство,
заиндевелое лицо.
Расстёгнутые в зале ранцы,
блестящее луны кольцо.
Лежат изогнутые каски,
как будто кто-то снял с них фаски,
и дырок уйму просверлил.
Подсохнув заскрипит настил.
И мы, обутые в калоши,
нельзя с бестактностью пенять.
А мы в движении опять,
где дождь бессмысленность полощет.
В заботах нету выходных
в мечтах и радостях простых.