***
Влюбился Осип в Петербург.
Прощай, литовская граница.
Поэт по рангу выше слуг
И светится зарницей.
«Еврейские мозги, но русские стихи», -
Так отвечал поэт на все насмешки.
Слова, как ароматные духи.
Все строчки стали вещими.
Зачем он нарывался на скандал?
Пощёчину влепил Толстому.
Шел на допрос, бросало в жар,
И в обморок упал от нервной боли.
Душил от ярости такого же как он,
Борис*** конвойных умолял от страха.
Виденьем смутным помнил сон:
В борьбе с режимом нужен сахар.
Он оду Сталину пропел
В пять раз побольше прежней.
Как заяц во хмелю был смел –
По перекату в стрежень.
В подмётке лезвие принёс
И в камере порезал вены.
Как Дон Кихот стремился в рост.
Но из темниц не вышиб стены.
Сам вылетал, как птица из окна,
И перебил свои же крылья.
Чердынь, Воронежа весна
Его талант воспела и раскрыла.
Поэтов Бог хранит до лучшей книги.
Так принято Всевышним.
Поэзия – тяжёлые вериги.
Жить нелегко в душевной нише.
***
«Проснулся я оттого, что почувствовал, как чьи-то пальцы щупают мою шею. Около меня стоял Мандельштам, и его руки были протянуты ко мне. Я вскочил и бросился к двери, на мои стук и крики отозвался надзиратель. Вызвали дежурного по корпусу — я весь дрожал от страха и стал просить, чтобы нас разъединили, — “я не хочу сидеть с сумасшедшим!”
Меня повели к начальнику тюрьмы. В кабинете, кроме него самого, находился Подольский — он сидел в торце большого письменного стола. Мне предложили сесть.
— Что там у вас произошло? — спросил меня начальник тюрьмы.
Я рассказал все как было и опять повторил, что не хочу быть в одной камере с безумным»
Леонид Видгоф Мандельштам на Лубянке. Из воспоминаний Б. В. Мяздрикова
Опубликовано в журнале Знамя, номер 5, 2018