Соловей российский, славный птах…
А. Поперечный,
«Соловьиная роща».
Когда прочтёшь про птаху «птах»,
Заглянет в душу дикий страх!
(Автор).
Зачем Минздрав с палаткою,
Пусть и с приставкой «обл»?
Куплю пиваську сладкую,
А к ней – сушёный вобл.
Пройдусь легко по берегу
В вишнёвую зарю.
Вскарабкаюсь на дереву,
На облак посмотрю.
В пальте чего-то кутался,
Сидел в дупле с тоской.
С родами в мыслях путался:
Где женский, где мужской?
Чего тут думать медленно?
Башка как Интернет!
Да и проблемы гендерной
У нас в помине нет.
Кому какая разница,
Что сварит голова?
Поэзия лишь дразнится,
Стихи – они слова.
Такое напряжение!
И с чем ты это съешь?
Какое там спряжение,
Какой ещё падеж?
Зачем, ей-богу, мучиться?
Берите то, что есть.
А если что получится –
И слава мне, и честь.
Споёт раз десять Лещенко –
И влюбится народ.
И где какая трещинка,
Никто не разберёт.
Примечание:
Слово «птах» есть: это древнеегипетский бог Птах (он в виде мумии). А птичка (птак) имеется у чехов, словаков, поляков и др. западных славян. Как минимум, слово это для русского языка сильно устаревшее или диалектное. Кое-где действительно птахом называют соловья или дрозда. По-местному. И когда в песне «Соловьиная роща» этот птах вдруг оказывается «на тонких розовых ветвях», но «в зарослях черёмухи душистой» (что для соловья естественно, неестественно жить в березняке), то и вовсе получается бред сивой кобылы. У черёмухи эти тонкие ветви точно не розовые. Значит, они берёзовые. Это как ехать на телеге под скрип полозьев, или уж совсем наотмашь: под скрип саней. Тут: или – или. В данном случае берёзовая каша во всех смыслах. Но избранным и не такое можно. Поэтому с нынешних песенников вообще спроса нет, там сплошь «самодеятельные гинекологи». Ну, и рОды (как и родЫ-родА слов) соответственные.