Перетасую жилы...
Горько!
В них, о пощаде не моля,
жизнь затерялась как иголка,
подозреваю, что –
моя:
в наличии приватный признак,
как у приматов на ветвях, –
желанье страстное повиснуть
на шее той,
чья тень в дверях
как сумасшедшая металась
вся в чёрном, –
мало ли одежд?! –
А ей всегда недоставало
моих страданий и надежд.
Тоска гремучих консистенций!
Грех плакаться своей судьбе,
когда ответчик
и
истец же
в одном лице на том суде,
где каждый тянет на зажизненный.
Встал под раздачу: сто –
по сто…
Не сомневайся,
я же
жилистый.
Но, Господи,
в дверях не стой,
когда прихватывает сердце
за всё,
что бьётся через край,
и вновь
под мокрым полотенцем
висок натянут,
как чека!