Августовским нежарким днём Ольга с Ильёй гуляли на задворках ВВЦ. Периодически о чём-то говорили. Илья был в волнении – он ожидал результатов поступления. Ольге не хотелось, чтобы Илья переволновался, и потому она, то и дело, сворачивала разговор то в одну, то в другую сторону:
- А знаешь, я родила тебя в двадцать лет – так рано, потому что искала смысл своей жизни.
- Как это? – заинтересовался Илья.
- Я думала, зачем живу и не могла понять. И потом подумала, что смысл моей жизни – замужество и рождение ребёнка. Я буду растить его, заботиться о нём…
- А разве это не смысл жизни?
- Нет. Тебе расти, учиться, жить – это смысл твоей жизни, а не моей. Мой смысл здесь совсем маленький.
- Ну, ты скажешь.
- Так и есть. И поняла я очень скоро это после того, как ты родился. Я поняла, что для меня в жизни не переменилось ничего. Просто теперь ещё есть ты и о тебе тоже нужно заботиться.
- Ну и в чём же смысл твоей жизни?
- Теперь? – уточнила Ольга. - Чтобы дожить как-то.
- Мам, ну я бы понял тебя, если бы тебе было восемьдесят. Но тебе же больше, чем в два раза меньше.
Ольга улыбнулась и задумчиво повторила:
- Больше, чем в два раза меньше… Сын, подумай, моя жизнь прожита по сути. Тот смысл, который открылся, мне выходит ни по зубам, ни по карману. Другого смысла нет, мужа нет, ты вырос. Поэтому мой смысл сегодня просто дожить то, что есть.
- Ты о том проекте? – уточнил Илья.
- Ну да, - подтвердила Ольга.
И чтобы не было так грустно, рассказала Илье о давнишней истории.
- Смотри, вот мы идём сейчас по тропинке между деревьев, и раньше я шла здесь, когда приехала со своей идеей в Москву, первый раз шла к телецентру. Тогда южного выхода из метро не было, а только северный – круглый… и монорельсы не было.
- И ты попала в телецентр?
- Да. Меня встречали, - Ольга задорно засмеялась. - Я шла уверенно, не спеша. На моём пути оказался оператор с камерой и предложил свою помощь.
- А ты?
- А я была молодая, уверенная в себе, острая на язык... Я сказала, что справлюсь сама.
…Спустя несколько часов после прогулки, Ольга сидела перед телевизором, где шла музыкальная программа и пела вместе с артистами, но только свою песню, по своему настроению. Для постороннего слуха получалась полная чепуха. Но она, ни мало не смущаясь, продолжала. Её увлекал и забавлял этот процесс.
В это время в её голове мелькали мысли, как вагоны перед глазами провожающего взглядом скорый поезд человека: «Как замечательно, когда тебе не нужно следовать чьим-то правилам и условиям, а ты свободен делать то, чего хочет твоё сердце. Тебе не нужно «собираться» с мыслями и с чувствами, не надо придумывать и наигрывать, а можно дать волю собственным чувствам, своим мыслям, созвучным с твоей песней. Почему так нельзя и в жизни?
Почему, придя в мир, чтобы спеть свою песню, тебя непременно учат петь другую и ещё другую, петь хором, потом маршировать и нести знамя?.. Потом учат петь вовремя и не петь вовсе, не мешать петь другим?.. И выходит всю жизнь, ты слушаешь кого-то, выполняешь чью-то волю или прихоть, наступая на горло собственной песне.
А слушаешь кого? Такого же по сути человека, как ты сам, но только решившего, что он имеет право над тобой, над твоей волей, над твоим умом, над твоей песней. И ты, как баран, какое-то время слушаешься его, а может и всю жизнь… Он может украсть твою песню… Ты думаешь, что в этом есть какое-то высшее благо. Только благо для кого? Для тебя? - Нет. Для него?.. Да он, возможно, и не думает о благе вовсе, тем более о всеобщем или, упаси, Боже, о твоём. Какое ему дело до тебя? До тобой не спетой песни?..»
Артисты закончили петь и Ольга с ними за компанию. «И всё же, почему человеку нельзя просто спеть свою песню?.. Почему нельзя просто жить всю жизнь с любящим и любимым мужем, трудиться без потрясений на любимой работе…»
Продолжение следует