Я играл Rock n Roll по ростовским подъездам,
Резал вены под хард заливаясь вином,
И с больной головой уходил в неизвестность,
И любил на земле, и мечтал о земном.
Как на скотном дворе любовался округой,
В перепутанных истинах дней и сует,
Занимался любовью на крыше с подругой,
И казалось, я жив,
Только вышло, что - нет!
У раздавленных душ, у заплеванных окон,
Из стакана в стакан собирал урожай
Всех бездарных ночей и стенаний востока,
И рассветов, где сердце своё обнажал.
И стрелял торопливостью в чрево планиды,
Не спастись в этой горной холодной реке,
Шаг,
и слышен окрест тихий вой панихиды,
Лишь тогда завопил я о божьей руке.
И не нужно в том вихре прощальных пощёчин,
Этих жалких признаний скандальной игры,
Зуботычин, врагов, гордых пришлых и прочих,
Сохранить бы себя да огонь, что внутри.
Здесь молитву бы вспомнить, что мать научила,
Сжать кулак до нервозности в крике луны,
И упасть на колени,
от следствий к причинам
Не снимая с себя ни грехов, ни вины.
И бродить, как по лезвию, не одинок ль,
И срезать время семени терпким вином?
Я узнал, что рассветы всегда на востоке,
И небесное плачет о нашем земном.
Возвращаться к себе, словно снова родиться
От исконных начал среди скал в роднике,
Где уснул черный дрозд, но проснулась синица,
И планида твоя только в божьей руке.