Мне лес казался черною дырой,
под треск в печи я начинал второй
пузырь и хоронил свое веселье,
и медленно писал тебе письмо,
в котором всё шутить пытался, но
в меня уже вползла змея похмелья,
и тяжесть, и сердечная тоска.
Клубы и нити снежного песка
на лес летели. Я смотрел на лес.
Вдруг силуэт поднялся и исчез,
и снова промелькнул за снегопадом,
и канул за деревья в полутьму.
"Какого черта ему в роще надо?" -
подумал я и подошел к окну.
Медведь огромный с головой косматой
на костыле шагал сквозь бурелом,
с неуставным подшитым рюкзаком
он был похож на старого солдата.
Мой острый взгляд почувствовав спиной,
он вдруг остановился, оглянулся,
и мне махнул тяжелою рукой,
и закурил, и улыбнулся.
"Пишу тебе сказать, что я живой,
скучаю и люблю тебя, как прежде,
медведя встретил с третьей мировой,
поговорили о любви и смерти.
Поговорили с ним за нашу жизнь,
о мертвых и о выживших немногих,
и дружно под конец на том сошлись,
что лучше жить, хотя бы и безногим.
И он пошел к себе сквозь бурелом,
а я к соседу, чтобы ехать в город,
а снег кружил и падал день за днем,
кружил и падал мне за ворот".