Из окна пятиэтажного дома звучала песня, которую исполнял всем известный певец Вахтанг Кикабидзе. Пел красиво и так душевно, что сидящий у подъезда пожилой мужчина невольно прислушивался к словам песни и к ее исполнению. То, что песня всколыхнула в нем воспоминания о прожитых им годах, и эти эмоции были видны на его морщинистом и каком-то серо-землистом цвете лица. Песня закончилась, а он продолжал сидеть неподвижно, потом как-то встрепенулся от этого оцепенения и вслух произнес: "Да, вот уж действительно, всего-то и богатства осталось, что прошедшие года."
Проходившая мимо женщина приостановилась и, подняв с удивлением брови, спросила:
- Это вы мне? Если мне, то откуда вам знать, как я живу?
- Что вы! - удивился в свою очередь Михаил Федорович. - Разве я могу позволить себе такое сказать красивой женщине и, судя по внешнему виду, еще и успешной!? Это я о себе.
Женщина оказалась общительной и словоохотливой:
- А что вас не устраивает в жизни? И почему вы подвели такой итог?
- Видите ли, сейчас звучала песня "Мои года - мое богатство", вот я и подумал, что в ней поется именно обо мне, у которого только и осталось одно богатство - прожитые годы.
Лидию Николаевну такая сентиментальность мужчины очень удивила, да и вид у него был, мягко говоря, какой-то неухоженный и жалкий. - "Наверно, одинокий," - подумала она и, в силу своей профессии, а работала она социологом, к тому же писала диссертацию на тему "Одиночество - социальная проблема современного общества", решила составить с ним беседу и присела рядом на скамейку, назвав свое имя и отчество, то же самое сделал и Михаил Федорович.
- А вот вы очень хотите быть на самом деле богатым? - задала она ему вопрос. - Поверьте, богатство не всегда приносит счастье, да и с собой его все равно не заберешь. Могу вам привести множество таких примеров...
- Вы правы, - согласился с ней Михаил Федорович, - но у каждого свои ценности. Я вот читал о великом полководце Александре Македонском. Он уже возвращался со своим войском с очередного боевого похода, как вдруг его настигла серьезная болезнь...
Но тут Лидия Николаевна, извинившись, прервала его: - "У меня есть предложение: продолжить наш разговор у меня дома, если вы, конечно, не против. Боюсь, что мои продукты, которые купила, могут испортиться на солнце, а наш разговор обещает быть интересным, и несколькими минутами нам здесь не обойтись.
Так что? принимаете мое предложение?" - спросила она, поднимаясь со скамейки и уже пытаясь взять сумки, но Михаил Федорович мягко отвел ее руки в сторону и сказал:
- Позвольте мне...Я не против продолжения нашего разговора, конечно, мне самому следовало бы вас пригласить к себе, но пока не имею такой возможности. Извините. - Я думаю, что когда-нибудь и вы меня пригласите, - просто и ненавязчиво ответила Лидия Николаевна.
- Не знаю - не знаю, обещать ничего не буду, но допускаю это.
Оказывается, Лидия Николаевна жила в том же доме, что и он, только в другом подъезде:
- Странно...живем в одном доме, а вижу вас в первый раз.
- Ничего странного в этом нет, это просто сегодня у меня выпал свободный день, а обычно я ухожу с утра и возвращаюсь поздно вечером.
Лидия Николаевна вела себя так, как будто они были знакомы много лет, это располагало к общению и доверию.
Квартира ее находилась на втором этаже, что порадовало Михаила, который после операции на сердце страдал одышкой, а лифта в их доме не было, поэтому на свой четвертый этаж он поднимался с несколькими остановками для отдыха. Войдя в квартиру к Лидии, он был приятно удивлен непривычной для его квартиры, чистотой и каким-то свежим, ароматным воздухом. Смущение у него вызвали свои грязные туфли на фоне этой чистоты и носки разного цвета (он давно уже не заморачивался на этот счет), от которых шел неприятный запах, и он даже сам его почувствовал, не говоря о Лидии Николаевне, хотя она как будто и не придала этому никакого значения. Она пригласила его в комнату, которая показалась ему больше и просторнее, чем его, хотя планировка была один в один. Мебели было мало, только самое необходимое, никакого нагромождения, каждая вещь имела свое место, и подобрано было все со вкусом - ничего лишнего. Они прошли на кухню, и здесь все сияло чистотой и уютом. - Как же давно его квартира не знала женской руки, - с горечью подумал Михаил. Уже лет десять прошло, как Михаил похоронил жену, остался вдовцом, и вся жизнь его пошла наперекосяк.
Пока Михаила посещали грустные мысли, Лидия Николаевна за короткое время накрыла на стол, как будто заранее ждала гостей. Все в ее руках спорилось, и он невольно залюбовался ее движениями, не слыша вопросов, которые она ему задавала. Его долгое молчание ее взволновало:
- Вам плохо, Михаил Федорович? Почему молчите?
- Простите меня, мысли разные захлестнули. А все вы...залюбовался вашей хозяйственностью. И как у вас все ладно и споро получается! Да и не удивительно, вы ведь еще молодая, замечательная женщина и безупречная хозяйка, но почему вы одни? Это вопреки всему сказанному.
- Если это вам интересно, я потом расскажу, но мне сейчас хочется слышать продолжение вашего рассказа о Македонском. Меж тем она поставила на стол бутылку токайского вина и попросила Михаила ее открыть. Вино было приятное на вкус, и сразу выпить залпом - это равносильно кощунству; хотелось смаковать и получать удовольствие от вкусового букета и послевкусия.
- Так вот...продолжу о Македонском, - наконец-то начал Михаил.
- Болезнь его была очень серьезна, настолько серьезна, что он ощущал дыхание смерти, именно в этот момент он осознал, что его острый меч, победы и трофеи не стоили ничего. Он все бы отдал за то, чтобы оказаться сейчас дома, успокоиться в объятиях матери и выздороветь. Но при этом осознавал, что такому не суждено сбыться. Тогда он собрал своих генералов и повелел им исполнить его последнюю волю - три желания: во-первых, чтобы гроб с его телом несли лечащие его врачи, во-вторых, чтобы путь к его последнему пристанищу был усыпан золотом, серебром и драгоценными камнями и, в-третьих, чтобы руки его свисали из гроба. Никто не посмел задать ему вопросы, только самый приближенный генерал поинтересовался о том, зачем это и что сие распоряжение значит? На это Александр ответил следующее: - Я так хотел бы поведать миру три жизненных урока, которые только что сам постиг: если лекари будут нести мое тело, то люди поймут, что не всякая хворь подвластна лечению, а значит, жизнь нельзя принимать как данное; золото, серебро и драгоценные камни, разбросанные на пути к последнему пристанищу, напомнят людям о том, что можно жизнь потратить в погоне за богатством, но это лишь пустая трата времени, ведь в мир иной не возьмешь с собой ничего; что же до последнего моего желания, то им я хочу сказать, что я пришел в этот мир с пустыми руками, и таковым ухожу из него.
На этом Михаил закончил рассказ и подвел итог: - "Именно в этом и есть простая истина - с собой ничего не возьмешь."
- Все верно, и я с этим согласна. А вот я читала книгу о Сулеймане Великолепном, которую написал английский лорд Кинросс "Расцвет и упадок Османской империи", то есть Турции. В эпоху правления этого султана империя называлась Великой. Ее территория путем завоеваний раскинулась на тысячи километров в Азии, Европе и даже в Африке. Сокровища и богатства, принадлежащие этому правителю, были несметные и неисчислимые. Это был завоеватель и реформатор, который терпеть не мог взяточников и мздоимцев. Так он приказал хоронить его с открытыми руками в доказательство того, что он ничего с собой не взял, а впереди похоронной процессии разбрасывать золотые монеты народу. Что-то мы углубились в историю, давайте поговорим о близком нам с вами и приземленном, - вдруг прервала сама себя Лидия Николаевна.
Она начала рассказывать о себе, как и обещала в свое время Михаилу.
- Вы меня спросили почему я одинока. Секрета в этом никакого нет. Я была замужем - банальная история: сначала я училась, потом муж, детей не торопились заводить, а потом выяснилось, что у меня их не может быть. Муж ушел к другой женщине и сейчас счастлив, у нас с ним хорошие отношения несмотря ни на что, а я окунулась с головой в работу и в науку, теперь пишу диссертацию.
- Вы - сильная женщина, а я оказался слабак. Меня сломила смерть жены, потом предательство сына, когда он снял с карты все мои сбережения на черный день и скрылся в неизвестном направлении, и вот уже десять лет мы не виделись. Правда, мне пришлось влезть в долги на похороны жены сначала, а потом на операцию себе, теперь в моем сердце машинка. Работать физически не могу, так как инвалид. Вот, пожалуй, и все. Чтобы рассчитаться с долгами, пришлось продать квартиру, опять пришлось раскошеливаться на адвоката и суд, чтобы выписать сына. Теперь живу один. Посмотрев на часы, Михаил Федорович заторопился:
- Пора и честь знать, и неожиданно для Лидии Николаевны, а еще больше для самого себя, он взял ее руку и поцеловал. Давно он такого не делал, но эта женщина отогрела своим вниманием его сердце, а ведь когда-то и он был галантным кавалером. Лидия Николаевна тоже почувствовала себя неловко, но руку не отняла. Теплое чувство и жалость к этому человеку охватили ее, но гоня от себя эти давно забытые и непривычные для нее сейчас чувства, она сказала: "Да, пожалуй пора. Мне завтра рано на работу." На этом они и расстались.
Но утром, выходя из подъезда, она увидела Михаила Федоровича и изумилась той метаморфозе, которая произошла с ним за эту ночь: он был тщательно выбрит, в светлом легком костюме, на ногах были светлые туфли в тон костюму, но самое главное, лицо его сияло обворожительной улыбкой, которая делала его на порядок моложе своих лет.
- Вы ли это!? Какой же вы необыкновенный! - вырвалось у нее.
- Доброе утро, самая обаятельная и привлекательная во всей вселенной, Лидия Николаевна, - галантно раскланялся и поцеловал ей руку Михаил Федорович. -Разрешите вас проводить?
Чтобы вот так ее утром встречали и предлагали проводить...такого она не припомнит за всю свою жизнь! - "Так можно или нет?" - повторил он свой вопрос, и не дожидаясь ответа, взял ее под руку и повел к остановке автобуса. - "Кстати, вы когда возвращаетесь с работы? Мне бы хотелось вас пригласить в ресторан, тем более, что сегодня пятница, конец рабочей недели. Да и долг платежом красен. Как вы на это смотрите?" - "Я на это смотрю с удовольствием!!!" - ответила она. Тут подошел автобус, и Михаил Федорович помог ей подняться в него, и пока автобус не тронулся с места, он все стоял и смотрел через стекло на Лидию Николаевну.
Закончив работу, она решила зайти в магазин и подобрать себе нарядное платье, потому что мысленно перебирая свой гардероб, который ее в принципе никогда не волновал, она не нашла ничего подходящего для вечера в ресторане.
Но вечером не было звонка от Михаила, и она разволновалась и решила позвонить ему на домашний телефон, но ей ответил незнакомый голос; этого не должно было быть, ведь Михаил, насколько она знала, жил один. Тогда она пошла к нему домой. Дверь открыл молодой человек и сказал, что из-за нее он попал в больницу с сердечным приступом. Узнав, в какой больнице он лежит, она, не мешкая, понеслась туда, но ее не пропустили к нему в реанимацию, а предложили узнавать о его состоянии по телефону. Несколько дней ответ ей был один и тот же: "Состояние стабильно тяжелое." А когда ее допустили к нему, вот тогда она узнала всю правду от Михаила Федоровича, что это сын вернулся и требовал своей доли на квартиру и на часть денег, которые он выручил за продажу прежней жилплощади. Этот разговор и довел его до такого состояния.
- Вам нельзя волноваться. А насчет квартиры я вам так скажу: отдайте ее сыну и забудьте о ней и о нем! Нам с вами хватит и моей квартиры. После выписки мы поедем ко мне домой, вернее, к нам домой. А все остальные мысли, как можно быстрее, выбросите из головы и думайте только о хорошем. Я уверена, все будет хорошо!!! У Михаила Федоровича не хватало слов от удивления и благодарности этой простой, но почему-то близкой его душе женщине. Он просто взял ее руку в свою и снова поцеловал, а Лидия Николаевна и не пыталась ее убрать...