Обычный день… В своей избе,
Из старенько шкафа, что в сенЯх,
Старик достал пиджак… Прижал к себе…
Заплакал тихо… Образы в тенЯх
Проплыли мимолетно рядом с ним,
Хотел остановить их, но не смог…
«-Ну что же… Лучше помолчим»…
Присел на стул… И будто бы продрог…
Одев пиджак, промчались металлические трели…
И разум захлестнуло вдруг жарой,
Которая была в июне... 41-й…
Воскресный день… И пахло там грозой…
Поля… Хлеба колышутся устало…
Цветы, как будто разноцветным одеялом
Покрыли землю… и не видно края им…
Старик в то время был красивым… молодым…
И в эти дни - несбывшихся надежд,
Пришла пора встать грудью за Отчизну…
Он в гимнастерке…с ружьем на перевес…
Он строем шел, сам по себе отпел уже и тризну.
А впереди – он видел Старый Брест,
Смоленск и Киев вогнанные в землю,
Как пес голодный жадно что то есть…
И люди возрождали в Бога веру.
Он шел, и знал, что впереди бои,
Что землю будет рвать на части – истязая…
Ракета… Грохот… и лицо в крови…
Он ранен… Жжет… Ружья не выпуская,
В атаку шел, не руша строй людской,
А рядом с ног валились люди не живые…
Он знал, что если вдруг погибнет, то другой
Погибнет тоже – может быть родные.
Он отступал… Он видел как земля,
Страдая плачет… громко-громко стонет…
А на ветру - как маятник - петля…
И детские побитые ладони…
Он доставал паек, делил на всех…
И этот взгляд ребенка… ни слезинки…
Война убила даже детский смех,
Взамен отдав им взрослые морщинки.
А сколько было тех, кто умер в рабстве фрицев?
Сожжённых и растерзанных людей….
Был Бухенвальд… А дальше был Освенцим,
Забор из человеческих костей.
Он брал Берлин. Рейхстага видел стены,
Когда простой солдат, взяв в руки мел,
Рукой дрожащей выводил несмело:
«Рейхстага нет!» Все кончено… сгорел…
Он в двадцать с небольшим прошел Войны дороги,
Седой… Усталый… Теперь пора домой…
Не важно то, что сбиты в кровь уж ноги,
Там мать и сестры… ждет его покой…
Налив сто грамм холодной, чистой водки,
И в майский день мы просто помолчим…
Мы вспомним тех, кто за родные сотки
Отдал себя… За тех… кто жизнь любил…