закат на губах бледноликого поля
стелется красной помадой с огнём,
зрачку одноглазой вселенной дозволя
выглянуть к нам серебристым рублём:
при свете его не посмей, мой язык,
высказать что-то, не пой, не играй.
пусть стоны муруются в мягкий кадык,
слёзный поток отпустив через край.
лепнина из шрамов на теле ютится,
был я распят на планетной груди:
расправлю прибитые перья, как птица,
словно рассвет меня ждёт впереди...