Владимир Попов
ПЧЁЛОЧКА ЗЛАТАЯ
(фольклорная тетрадь)
часть XIV
63. Ворон каркает-сипит
Ворон каркает-сипит
вольно и красиво:
на кривой сосне сидит
у края обрыва.
И кого он там зовёт,
и чью душу ранит?
То ли в небо уплывёт,
то ли вниз упанет…
64. Так сложилось
Так сложилось. Так сложилось –
где-то что-то обнажилось,
словно дверца приоткрылась,
отзвенело и прошло…
Так сложилось. Так сложилось:
мало что переменилось,
а душе – скажи на милость –
стало очень хорошо.
65. Ах, Париж…
Ах, Париж: «Пардон, Мими!» –
поцелуи страстные…
У них деньги отними –
и они несчастные.
Не люблю я канитель
и горжусь из вредности:
не считая двух недель,
я всю жизню в бедности!
Ах, ядрит, твою ядрит! –
всё живу по-прежнему:
будто времечко стоит
на эпохе брежневой.
Неча старо ворошить –
была жуть и тути…
Как же русскому прожить
без российской жути?
Выйду я на бережок
и вздохну томительно,
спрячусь с девкой за стожок
от судьбы волнительной.
66. Чтобы не было печально
Чтобы не было печально,
чтоб гулять по воле мне,
поцелуй меня случайно
у колодца в Олеме.
Повстречались в прошлом лете
(случай нас порадовал)
на архангельском проспекте
Павлина Виноградова.
И пошли с тобой вдвоём,
как по белой скатерти…
На Кег-остров уплывём
на вечернем катере.
Голос нежный и печальный.
Тихие объятия…
А потом – ночная тайна
за семью печатями.
67. На Архангельск поезд громыхает (песня)
На Архангельск поезд громыхает.
Я в холодном тамбуре стою.
А закат морозный полыхает.
А колёса песенку поют.
Прошумит навстречу электричка,
словно освещённая стена.
Проплывёт лесочек безразличный,
за которым глушь и тишина.
Как печально там и одиноко:
снежная пустыня – путь далёк…
А потом, вдали – в дали глубокой –
одинокий вспыхнет огонёк.
Вспыхнет огонёчек и погаснет,
словно у Вселенной на краю…
Только одиноко и напрасно
я в холодном тамбуре стою.