Сервизных чаш надколоты края,
Но жажда счастия меня уже не гложет.
И если я могу сказать – «она была моя»,
То обо мне сказать – «он мой» – никто не может.
И до сих пор, глядишь, то там, то тут
В случайных вихрях городского быта
Глаза прекрасные призывно мерцанут,
На миг замечены и мигом позабыты.
Случайный флирт уже не жжёт огнём,
Нет нервной дрожи, гула предвкушенья,
И кровь не бьёт под поясным ремнём,
Толкая на пустые приключенья.
Я стал спокоен, и ни стон, ни всхлип
Не полнят сведеньем имённым и фамильным,
И глохнет одаль амазончий крик,
Смешно фальшивя и звуча субтильно.
Я - жду последнюю, и, значит, вечность есть.
Её я выпью, погублю, с ней буду –
Отведаю её простую честь
И ей оставлю битую посуду.