- Любовь Алексеевна, можно? – тяжелая рассохшаяся дверь поддаётся с трудом.
- Да, Дина, входи.
Быстро обвожу взглядом просторный класс, нет ли кого ещё в кабинете. Пусто, пффф, какое облегчение.
- Что же, Дина, будем делать? – учитель смотрит на меня поверх очков почти нежно, - снова не готова к уроку, смотришь в окно без конца, с мальчишками дерёшься, - голос печальный без раздражения и обиды.
- Люб Лексеена, - торопясь, глотаю слоги, - ну, я! Они сами… обзываются.
- Сами, сами, - рассеянно кивает головой она. - А может ты боишься?
- Я!? – глаза мои округляются, голос срывается от возмущения.
- Да, ты, - примирительно поглаживает меня по плечу учитель. – Всем известно: «лучшая защита – это…»
- Нападение, - ворчу я. – Ну не могу я! Чесслово, очень стараюсь… но ничего не получается… Эта таблица дурацкая! – суетливо вскидываю глаза на классную руководительницу, – не учится…
- Да? – её левая бровь взмывает до середины лба. – Мамин-Сибиряк не читается? – молча киваю, закусывая губу. – С различием насекомых и пауков как дела обстоят?
- Никак, все они, противные.
- Так, так. Посмотри-ка, Дина, на эти песочные часы, – я перевожу взгляд за рукой учительницы.
Будто в двух стеклянных каплях, соединённых вместе, перетекает песок тоненькой струйкой. Я слежу заворожено за этим движение лёгким и неумолимым, становится не по себе.
- Вот так твоё время и уходит… - голос не похож на голос Любови Алексеевны, что за ерунда. Парты и шкафы утрачивают форму, рассыпаясь светящимся песком, – Теряешь ты его в ожидании, что поймут... прячешься от нового – рядом никого, часы увеличиваются до размеров человеческого роста, - ты веришь?
- Б-бред какой-то. Где? Кто?
- Веришь каждому, стараешься всем угодить – тратишь СВОЁ время...
Резко подскакиваю, испуганно озираясь по сторонам.
- С пробуждением, Дина! – взгляд Любови Алексеевны усталый и строгий. – Неси дневник мне на стол.