В заплатах стены и навесы
бараков, где пасётся гурт
и трутся выводки, как бесы,
у им предписанных закут,
что множат очереди, хвори,
посвесив слюни до полов.
Одним лишь дустом или мором
отсюда вытравят за ров.
Кишит орава в сальном доме
(пять этажей наверх и вширь).
В похмельно-пьюще-ленной коме
три поколенья смотрят в мир,
в окошки пыльные, гнилые,
не ожидая дар с небес,
жуя краюх бока сырые,
смотря волками в нас и в лес.
И доски пола, потолочья,
как гроб. И вьётся запах каш...
Бессрочный быт, живые клочья,
загон скота у общих чаш,
который дальше даст приплоды,
давая нищь, престУпь стране
от изначал, все годы, годы,
топясь смиренно в винах, тьме,
и разнося тоски заразу,
как эпицентр разных бед...
Всё это видно краю глаза,
когда жую пустой обед...