Под пылью вековой, под самобытным прахом,
Теснится мир меж звезд, обуреваем страхом,
За то, что есть вчера, что будет завтра снова,
Играя да шутя прерогативой праведного слова.
Беря собой как есть, запальчиво и мудро, всяко,
Абрисы тонкие назойливого властью знака,
Народы поводя от края и до края — беззаветно,
И в них же цену находя свою немалую, секретно.
Никто не знает, посему, насколько дорог мир.
Каков его предел, и где начало его же сути.
Но сквозь сердца и души скользит веков эфир.
И чьи-то очи зрят грядущие пути.
На тьме тысячелетий лежит печать великая.
По небу день плывет за днем, и так несчетно.
Есть сила разума, для лет и чувств безликая.
И сила слова есть, подспудно, искрометно,
Намеренно, нечаянно, ответом на вопрос,
И просто восклицанием неведения...
И средь минут таится важно чей-то голос,
Возвысит правду что, мечом прозрения.
История насыщена путями лжи, распутства.
Но также истая на ней седая благодать.
Мгновеньями прозрений роль искусства,
Что будто всем народам сути мать.
Творенье мира то не роль убийства ради
Порочной маммоны в гримасе бешенства.
В нем выпекаются предвечные пути,
Для обретения лихого постоянства...
Дородного, исполненного знанием,
Которое для лучшей доли блага.
И хоть сие стерпела вся бумага
Скрипящим начертанием...
Бу-га-га-га...