а потом бессознательно в убежищах из кровати
разрождаться криками,
просыпаться
осколками ржавых слов,
видеть в самых страшных кошмарах его лицо,
вставать у своего усталого бога поперёк горла –
второго участника вечного незаконченного разговора,
который вытачивает тебя из камня, выдёргивает из гроба с едким:
«я тебя ещё не закончил, не договорил – кайся, не умирай»,
как река впадает в отцовский ей океан,
ты протягиваешь руки к единственному родному и кровному
абсолютно чистому,
впадая в анабиоз.
и тебя перехлёстывает за край,
выпадаешь из берегов,
захлебнувшись правдой спасения,
для которой, увы, ещё не придумали слов.
утро приходит,
как возвращаются за полночь те, кого снова не ждали,
ты приходишь в себя,
как в квартиру после пожара,
он сидит на кухне – выглаженный и чистый,
ест тебя с десертной ложечки, пахнет индийским ромом,
на искрящихся занавесках проектирует собой свет последнего коридора,
он протягивает тебе чашку в узловатых белёсых пальцах,
кто-то крикнул тебе из дыма –
беги и не оборачивайся,
беги и не оборачивайся.
и ты видишь, как всё пылает вокруг, огонь слизывает со стены узор,
он с холодным спокойствием помешивает сахар в стакане,
ты бежишь из дома, стираешь память, ищешь новый из адресов,
в тебе снова всё стало белым-бело, стерильно чисто,
только к вечеру, когда ты вновь упадёшь в постель,
ты не помнишь правды,
не помнишь это лицо,
тебе больше совсем не спится.