На воздушном потоке распластанный, одинок,
все, что он видит — гряду покатых
холмов и серебро реки,
вьющейся точно живой клинок…
Бродский. И.
Осколком целого ползёт микрорайон
под птицей, устремившейся на север.
Внизу клокочет тихий океан имён,
цветёт обычных светофоров клевер.
Вокруг пространство, с маха битое крылом,
с царапиной продольно-бесконечной...
упавший луч, в грязи завязанный узлом,
оставленный на станции конечной...
ходы прозрачные, следы бесплотных сил,
и ветра обжигающие губы,
скелеты времени меж стайками такси –
торчащие, ржавеющие трубы.
Под этим всем – инертный, выпущенный шар
с огромной траекторией и массой
в цепях, – где скован электрический пожар.
И жизнь, оттуда вырванная с мясом:
стремится с клёкотом на север, на пролом
под куполом из принебесной влаги…
И всё сгорает, словно на бумаге,
в слепых зрачках дрозда с надломленным крылом.
Столкнулись хаос – марта талая вода,
безмолвное, предвечное решенье…
и этот взгляд пустой, направленный туда –
в огонь заката...
Плавное скольженье.