Духовные спутники нашей юности — это друзья и книги. Друзья обладают телом из плоти и крови и взрослеют вместе с нами. Увлечения одного периода жизни со временем ослабевают и уступают место другим устремлениям, которые человек делит с какими-то другими людьми. Нечто подобное можно сказать и о книгах. Иногда бывает, что мы перечитываем книгу, окрылявшую нас в детстве, и замечаем, что в наших глазах она потеряла яркость и привлекательность. Она становится для нас мертвой книгой, которую мы знаем только по воспоминаниям. Однако основное различие между книгами и живыми людьми состоит в том, что книги остаются прежними, тогда как люди меняются. Даже если книга нашего детства долго валялась в пыли в старом чемодане, она свято хранит свою философию и характер. Принимая или отвергая книгу, читая или не читая её, мы не можем её изменить. Мы можем изменить только свое отношение к ней, и больше ничего.
Ю. Мисима.
Все любимые книги моего детства остались любимыми книгами и по сей день. А вот люди нет, не все...
Многие из людей были лишь моим чувством, и уйдя, остались лишь таковым, - моим чувством, моим воображением, моим желанием, и это никуда не ушло и не исчезло, оно во мне, пусть и в других обличьях, других формах, но люди выскользнули, упали, и их унесло вдаль. В этом неизменность книг, о которой Мисима - они не могут "изменить", не способны. Изменить кому, мне? - да ради Бога, не столь большая я шишка, - люди изменяют себе, и тому большому и хорошему, что предполагалась в моём чувстве о них (но и тут дело не во мне, а в самом чувстве). Видимо люди по определению - предатели. А вот книги нет. С книгами совсем другое отношение, но какое другое? - разочарование от того, что не видел, что читал? Но и с людьми также. Значит дело не в разочаровании - и очаровывают они одинаково и разочаровывают, книги и люди. Но в чём же тогда дело, может быть между ними всё-таки и нет разницы? Любил - разочаровался. Это можно и о книге, и о человеке.
Если всё основывается только на твоём чувстве, то можно.
Но с детства все книги, которые я читала вторят мне, с книгами у меня никогда не бывает, чтобы они были мной забыты, ведь мы были вместе, а такое не забывается. И это не означает, что я хочу их перечитать. Нет, вовсе не обязательно. Прикоснуться, пожалуй, а перечитать, скорей нет. Нельзя воспроизвести то, что на самом высоком уровне было уже однажды, и к чему? - кому нужен этот дубликат, копия? Тут есть только один единственный вариант, но он не для слабосильных, - когда "возвращаешься" по-настоящему в прошлою свою жизнь, когда испытываешь "второе рождение", то есть сам меняешься кардинально, решительно, масштабно - "переписываешь" свою жизнь, в этот момент, требование опоры или "новых глаз" может подвигнуть тебя открыть страницы столь же знакомые и близкие, сколь и далёкие теперь. Открыть страницы - сократить дистанцию между вами одним резким прыжком.
Была бы дистанция... С большинством книг никакой дистанции у меня нет, и когда открываю страницы старых родных книг, ощущаю, что я в том же самом месте, в тот же самый час, и никакого времени не было. Конечно, при таком чувстве ни перечитывать, ни забыть невозможно. Но я никогда не могу так "открыть" человека, хотя бы потому, что он сам изменился.
Но тайна очень проста - где были вместе - там нет времени. И туда можно всегда вернуться - знаем мы об этом или не знаем. И безразлично, будут ли это книги или люди. Мы никуда не уходили. Они никуда не уходили. Я никуда не уходил. Она никуда не уходила. Это можно понять, ощутить, когда дистанция срывается и падает в бездну. А куда собственно, и можно отсюда уйти? Прочь от себя?
Что переживается - никуда не девается...
Но что переживается - нелегко возвращается...
И даже с книгами оно нелегко возвращается, хотя книги лежат, ждут, а люди и не лежат и не ждут. Поэтому всё помечается грифом "невозможно". Возможно! Мы просто живём так и ещё сосунки, не на том уровне.
Если в ваших книгах, в ваших людях есть часть "себя", то куда она денется? Претворится? Хорошо, но есть же и такие субстанции, которые претворению не подлежат - их можно претворить только зачеркнув вас самих.
Я помню "свои" книги, а читалось много разного и предостаточно, но "свои", пусть и детские - всегда свои. И ещё я помню "своих" людей, а те, что не стали "своими" и были приняты за таковых по ошибке, - отпали. И мне лишнего багажа не надо. Но и свой я не отдам. И принципиальной разницы тут нет, - с книгами и с людьми, книги только несколько честнее - они откровенно длятся.