Суинберн Баллада о тяготах
(С английского).
Есть бремя обожания красавиц,
но страсть и этика вступают в спор,
а время портит душек и лукавиц...
К нам старость подбирается, как вор -
восторги утомляют с неких пор.
В нас гаснет пыл и жажда воздыханий,
а лица портит возрастной узор.
Таков финал любых людских желаний.
Есть бремя купленных постыдных связей.
Напрасно ожидать от них детей.
Мы не дождёмся дорогих оказий;
под шестьдесят - ни от кого вестей;
дрожат уста, и узок круг гостей;
в усталых веках - отблески мерцаний.
Любовь предстанет жальче всех затей.
Таков финал любых людских желаний.
Есть бремя сладких пошлых излияний.
Прикрой глаза ! Стыдись, что торгаши
готовы заплатить за сласть лобзаний
и поделить с тобою барыши -
пока в очах сияет глубь души, -
но сгубит эту блажь очарований
затон, где муть и дремлют камыши.
Таков конец любых людских желаний.
(Забракованный - неверный - вариант:
Есть бремя прожектёрских излияний.
Пусть лучше плачет, придержав язык,
любой оратор с блажью притязаний.
Он чуждым станет мне в последний миг.
С болотной почвой будет сходен лик,
не годной для гвоздик и для гераней
и где никто не заведёт цветник. -
Таков финал любых людских желаний.)
Есть бремя нескончаемого века,
когда не спишь, кляня свою судьбу;
в ночь просишь дня, как фартинга калека;
днём ночи ждёшь - с покоем, как в гробу.
Тогда ты позавидуешь рабу
и будешь ждать нечастых подаяний -
раскатывать слюнявую губу.
Таков финал любых людских желаний.
Есть бремя частой смены колорита:
тускнеет жемчуг, сад под снегом сед.
В себе ж, хотя немало пережито,
как строже глянешь, изменений нет.
Ничем не блещешь, скучный старый след.
Смех рока над наивностью мечтаний,
и жизнь в страстях не красит твой портрет.
Таков финал любых людских желаний.
Есть бремя обязательных признаний:
расскажешь о своих часах и днях,
о всех словах любви - без умолчаний. -
Как славно жил ты в розовых духах;
к чему стремился; где познал ты крах...
Но не вернёшь былых очарований.
Душа стремится в Ад как впопыхах.
Таков финал любых людских желаний.
Есть бремя четырёх сезонов года.
Весною грозы и дожди редки,
и летом чаще славная погода,
но осень и зима - не пустяки.
Бывает трудно глянуть без тоски,
на холмики, где плачут в дни прощаний,
и на костры, где гаснут угольки...
Таков финал любых людских желаний.
Есть бремя мёртвых лиц. Они далёко...
Они вне досягаемости рук.
Их не вернуть, как это ни жестоко.
К ним не дойдёт ни свет, ни звук.
Там сева нет, не жнут, не косят луг.
Там нет разлук и никаких свиданий.
Немой и нескончаемый досуг.
Таков финал любых людских желаний.
Есть бремя наших страстных вожделений.
Живя в грехе, погибнешь ни за грош.
Страшны соблазны ложных устремлений.
Важней тропа, какую изберёшь.
Иная пыль да битый камень сплошь.
Глаза ослепнут в сполохах мерцаний.
Не правду встретишь на пути, а ложь.
Таков финал любых людских желаний.
(Вариант.
Есть бремя наших грешных вожделений.
Они нас до добра не доведут.
Кремнистый путь наш полон преткновений.
Верховный судия и строг и крут.
Всё будет так, как требует статут -
ударят молнии из Божьих дланей
и хоть кого без жалости сметут.
Таков финал любых людских желаний).
Посылка.
Друзья веселья, благородный Князь !
Лишь смерть нас ждёт и в бранях и без браней.
Живите бодро, радостно смеясь.
Таков финал любых людских желаний !
(Варианты.
Лишь в том урок любых людских исканий.
Хоть это горше всяких ожиданий.
Таков итог любых переживаний.
Всё это хлеще всяких упований...).
Algernon Charles Swinburne A Ballad of Burdens
The burden of fair women. Vain delight,
And love self-slain in some sweet shameful way,
And sorrowful old age that comes by night
As a thief comes that has no heart by day,
And change that finds fair cheeks and leaves them grey,
And weariness that keeps awake for hire,
And grief that says what pleasure used to say;
This is the end of every man's desire.
The burden of bought kisses. This is sore,
A burden without fruit in childbearing;
Between the nightfall and the dawn threescore,
Threescore between the dawn and evening.
The shuddering in thy lips, the shuddering
In thy sad eyelids tremulous like fire,
Makes love seem shameful and a wretched thing.
This is the end of every man's desire.
The burden of sweet speeches. Nay, kneel down,
Cover thy head, and weep; for verily
These market-men that buy thy white and brown
In the last days shall take no thought for thee.
In the last days like earth thy face shall be,
Yea, like sea-marsh made thick with brine and mire,
Sad with sick leavings of the sterile sea.
This is the end of every man's desire.
The burden of long living. Thou shalt fear
Waking, and sleeping mourn upon thy bed;
And say at night "Would God the day were here,"
And say at dawn "Would God the day were dead."
With weary days thou shalt be clothed and fed,
Аnd wear remorse of heart for thine attire,
Pain for thy girdle and sorrow upon thine head;
This is the end of every man's desire.
The burden of bright colours. Thou shalt see
Gold tarnished, and the grey above the green;
And as the thing thou seest thy face shall be,
And no more as the thing beforetime seen.
And thou shalt say of mercy "It hath been,"
And living, watch the old lips and loves expire,
And talking, tears shall take thy breath between;
This is the end of every man's desire.
The burden of sad sayings. In that day
Thou shalt tell all thy days and hours, and tell
Thy times and ways and words of love, and say
How one was dear and one desirable,
And sweet was life to hear and sweet to smell,
But now with lights reverse the old hours retire
And the last hour is shod with fire from hell;
This is the end of every man's desire.
The burden of four seasons. Rain in spring,
White rain and wind among the tender trees;
A summer of green sorrows gathering,
Rank autumn in a mist of miseries,
With sad face set towards the year, that sees
The charred ash drop out of the dropping pyre,
And winter wan with many maladies;
This is the end of every man's desire.
The burden of dead faces. Out of sight
And out of love, beyond the reach of hands,
Changed in the changing of the dark and light,
They walk and weep about the barren lands
Where no seed is nor any garner stands,
Where in short breaths the doubtful days respire,
And time's turned glass lets through the sighing sands;
This is the end of every man's desire.
The burden of much gladness. Life and lust
Forsake thee, and the face of thy delight;
And underfoot the heavy hour strews dust,
And overhead strange weathers burn and bite;
And where the red was, lo the bloodless white,
And where the truth was, the likeness of a liar,
And where the day was, the likeness of the night;
This is the end of every man's desire.
L'ENVOY
Princes, and ye whom pleasure quickeneth,
Heed well this rhyme before your pleasure tire;
For life is sweet, but after life is death.
This is the end of every man's desire.