Звук доски, упавшей внахлест —
Или так на слух мне показалось —
Имя составное Петропавловск —
Город-порт, рыбак и форпост.
А ведь может, что и был в отряде,
Набранном из люда разных мест,
Тезка мой — какой-нибудь Геннадий —
Лепший плотник на моря окрест.
Имячки живут, во ртах катаясь,
Каждому в них чудится свое.
Высеваясь, образуя завязь,
Мир волнует новое былье.
Вот датчанин. Витус он, датчанин,
Беринг он, датчанин, капитан.
Не один он был, кто был отчаян,
Кораблем буровя океан.
Добрым людям слава пуще перца,
Горше славы — должность командор.
Не один он был, забивший сердце
В тесанные камни здешних гор.
С пылу, с пьяну, с горести, с размаху,
Словно гвозди, жаля острием,
К воле шли, не зная сна и страху,
На огнем лежащий окоем.
Шли, куда не зная, но оттуда —
От далекой мамки сквозь Сибирь —
Душу доводя до самосуда,
Холодея под звездой Чигирь .
Каждому свое не по заслугам
Воздает забывчивость времен.
Бог простил, по всем прошедши плугом,
И взрастил незыблемость знамен,
Бог и вел, и каждого направил —
Кто мог только слушаться, кто — сметь,
И в устах приказчиков лукавил,
И ружьем казацким сеял смерть.
Очи ела пыль больших строительств —
Возводили и стирали в прах
Слуги и противники правительств
В трупных пятнах взмокнувших рубах.
Был построен грубыми руками
Над державною слезой сирот
Этот город, и к нему узлами
Государством прикрепленный флот.
Что датчанин нам? — столетье
Чтили меж собой чужой портрет...
Истинный открыли на скелете,
Все ж отрыли вроде бы скелет.
Стало быть, что имя больше плоти,
Стало, Петропавловск — больше, чем
Просто город при своем народе,
Город — и легенда, и — тотем .
Пусть хоть горько, отчужденно, плохо,
Удаленно, брошенно, темно —
Будущая выведет эпоха
Истинный наш лик на полотно.
Пусть тонуло прежнее геройство
В прежнем вероломстве, воровстве —
Это жизнь, она такого свойства
В неисповедимом естестве.
1988