Всю жизнь я думала себе игру,
В которой выиграть шанса не давала.
В которой, думалось, ответ найду,
И начинала каждый раз сначала.
Представьте так: пред Вами белый лист,
Он пуст, от этого вы неспокойны.
Он только Ваш, он будто наизусть,
Мелькает тенью той глухой вороны.
Вы смотрите в него, пытаетесь представить,
Что сделать, как его исправить.
Вы дотянулись до него? Или он там,
Вдали, где скачет свет как по горам?
Что захотелось Вам? Он кажется холстом?
Желание помять, убить, гори оно огнём,
Не треплет мысли Ваши на излом?
Судьбу его предугадать спешите?
Быть может, не хотите отпускать?
А так, оставить рассыпаться в короб.
Или повесить, словно он медаль,
И жизнь гордиться, хвастаться знакомым?
Что окружает Вас в сей миг?
Вы одиноки или в том же баре?
Здесь холодно, будь кто погиб?
Или тепло, комфортно? Иль в пожаре?
Не кажется, что свет не так упал?
Что Вы в картинной галерее?
Что детский мел чуть не достал?
Он не становится бледнее?
Кто главный в этом мире: Вы иль лист?
Не думалось упасть Вам на колени?
Не приглашаете его на бис?
Или скорее это белый флаг в Берлине?
Мне вот казалось - это идол,
И осквернять его никак я не могу.
И не хотела на свою погибель
Писать и делать, что вдруг захочу.
Я грезила, что лист - моя судьба
И просто так касаться мне его не стоит.
Однако оказалась эта простота
Не чем-то важным, не большой игрою.
Лист дан не для того, чтоб величать,
Лелеять и бояться ошибиться,
Не чтобы мне дорогу предсказать,
Не чтобы плакать и молиться.
Эта бумага не делает услуги.
Она лишь закрывает то,
Что быть должно у Вас. И в сути,
Дана она, чтобы исчезнуть, испариться,
А Вы с натоптанного места отошли,
И, где родились, не испепелиться.