Свет прикасается к шёлку, пальцы – к струнам гучжэна:
Пение птиц без умолку, шёпот прибрежной пены,
Боль родниковая – воду режут придонные камни,
Ветры, почуя свободу, бьют кулаками в ставни.
Дождь шелестит советы тиграм на крыше фанзы,
И оживают легенды: пляшут древние танцы
Снова с шестами герои, так на исходе лета
За поднебесной травою змеи летят и поэты.
В городе славном Ханчжоу, южной столице чая,
Рады торговцу чужому, фальши не замечая.
Кольца разложит и серьги. Круглый, до пят рубаха.
«Бай, ты венец мой примерь-ка!» – демон кричит Черепаха.
С мужем-красавцем и сыном шествует Бай по рынку,
Видит, выносит ей чинно толстый купец новинку.
Золото жарко, обманно, дразнит его свеченье…
Насухо выжало ману просто прикосновенье.
Дальше сильнее, страшнее обруч виски сжимает.
Бедная Бай бледнеет, в ней человечье тает.
Лишь успевает супругу молвить: «Вырасти сына…»,
В кольца свивается туго Белой змеи личина.
Замуровал Черепаха в стену пагоды змейку.
Дождь прекратился от страха, не покидает лейку –
Тучу в нежнейшей ладони бога мудрого Будды:
«Кто же по демонам стонет, высохли глаз сосуды».
Струны выводят гучжэна песню долгой разлуки.
Годы – прибойная пена, памяти волны упруги,
Моря листают страницы и повторяют сначала
Давних легенд небылицы… Сына молитва звучала!
Пагоды стену взрыхляя каждым искренним словом,
Взор к облакам обращая, Будду молил он снова
Мать отпустить на волю, к свету поднять из праха…
В битву вступил с судьбою демон-монах Черепаха.
Матери юной подругой, верной змеёй Зелёной
Зло было загнано в угол, плакало обречённо.
Будда разрушил темницу, Бай отпустил на свободу.
Близких счастливые лица – камни не режут воду.
Свет прикасается к шёлку, пальцы – к струнам гучжэна.
Дружба – как с ниткой иголка, сына любовь нетленна,
Накрепко сшитые вместе в городе славном Ханчжоу,
Стали героями песни, ясной даже чужому.