Я устал, и это — плохо.
Ведь, истома — не мой кайф.
Я не футболист из Сохо,
И не лыжник с дальних Альп.
Отдых для меня — веселье,
Саунд, дым и острый слог.
Пусть расплатой и похмелье —
Вытерпеть его готов.
Вот уже шестнадцать суток
Я на пиво не смотрю.
Вечерами кормлю уток,
Ни как раньше — я не пью.
Не стучат подушки пальцев
По холодному стеклу.
Не пою в хмелю про зайцев,
Про поля, что постелю.
Сожалею? Врядли, тоже,
Надоел дионис мне.
Правда, стал работать больше —
Нету пива в голове.
Говорят, ещё неделя
И привыкнет организм.
Так и быть, потянем время,
Позабыв алкоголизм.
А потом напьёмся вдоволь,
И с гитарой до утра.
Буду Энималс олдовый
Громом резать в облака.
И Высоцкого и ГрОба,
И Агату с Трубецким.
Мумий Тролль и Дай дарога,
И подряд Бригадный с ним.
А под утро, на рассвете,
Я свои спою стихи.
Десять песен, словно дети,
Заплывают за буйки.
Это "Небо", "Навалило",
"Одинокое крыло".
И "Покойся с миром" было,
И "Свободу" занесло.
Даже с "Пятою струною"
Рвал Таганку, Лихобор.
Подпевали все с тоскою,
"Про страну" кричали хор.
"Никогда нигде" услышав,
Замолкали голоса.
Философия затишья —
Задымилась голова.
Прорезает мысль темя,
Проползает суть как свет.
Трезвость — вовсе и не бремя,
Бремя — мусор в голове!