Мой отец это поле так жаждал! Больше женщины, больше семьи;
Он меня закопал, шепнул: «Важно в срок сказать «я твоя», не тяни!».
Я лежала. Меня сковал холод, и давила земля мне на грудь.
Так хотелось мне есть! Этот голод заполнял мою бренную суть.
Я ждала. Наконец, пришли судьи, и пошел сверху спор, чья ж земля.
Мне хотелось кричать: «Люди, люди!», но ответ мной был дан: «Я твоя!»
Рассмеялся отец: «Повтори же! Чья же ты, не молчи, отвечай!»
Вместо злого «тебя ненавижу!» я шептала «твоя». Душа в рай
Всё рвалась и рвалась, выше, в небо, ну а кости тянули всё вниз.
Как хотелось мне солнца и хлеба! Только батюшки жадный каприз
Был гораздо важнее ребёнка. Он пришел за мной ночью, к утру –
С ним была и моя собачонка, но нашли они лишь пустоту.
С этих пор крот завёлся в посевах – хоть трави его, хоть не трави,
Не помогут заклятья-напевы, не помогут благие огни.
Он изроет всё поле из мести и от голода съест всех червей.
Приглядись – его лапы без шерсти так похожи на руки детей…