Никоша колдует — над пастой: «А ну-ка, дружок...»
Al dente? — и значит, за соус пора приниматься?
Пропах саквояжем, дорогою — римский чеснок,
Но в соусе санкт-петербургском — ему оказаться.
Головка и все, но в головке, едва ли большой,
И римское Солнце, и острое чувство свободы...
Никоше с его пресноватою... русской душой...
Очистить, смеясь, запашистый подарок Природы.
И зубчики, каждый, Никоша понюхает...
Ах,
И мелко нарежет, и в соус забросит бурлящий,
И римское Солнце — в угрюмых взойдет небесах,
И соус — запахнет иначе, такой настоящий...
Но Пушкин убит на дуэли...
Кого угощать?
Никоша орудует ложкою, тихо вздыхая:
Чеснок и основу — старательно пе-ре-мешать...
И Солнце — нескоро сорвется с небесного края.
О, если бы — Пушкин попробовал соус его...
Никоша — уже не вздыхает, Никоша смеется:
Хватило бы Пушкину, ах, чеснока одного...
А римское Солнце — в окошко замерзшее льется.
Хватило бы...
Пушкин смеялся б — и соус глотал,
И с соусом вместе — горячее, римское Солнце...
Никоша не зря — суетился, чеснок нарезал,
И Солнце не зря — заглянуло, пролилось в оконце.
Не зря саквояжем дорогой пропахший чеснок,
В никошином соусе — римский чеснок оказался,
Ведь Пушкин сказал бы Никоше: «Спасибо, дружок», —
Просил бы добавки — и звонко-презвонко смеялся...
#занимательныеретроспекцииСтолицына