Часть I. Два Януса и четыре Перуна.
Глава 01. Кость от сердца.
Вообще, мы с Костей, вторым, если не главным героем и действующим лицом этих "отечественных записок" познакомились ещё в садике. В детском саду за номером 125, что и поныне находится на квартале (ударение на первое "а") имени 50-летия Великого Октября. Это было давно. Очень давно. Очень...
Не помню точно, был ли он где-либо поблизости в тот пасмурный день, или принимал ли он сам участие в том событии, но видится мне следующее. Группа ребят во время прогулки вырыла из земли нечто, напоминавшее человеческие останки. То есть, там была груда костей, успевших слегка посереть от времени и разрушенного пространства, бывшего нашей общей Родиной. Кто-то поднял самую большую кость и сказал: "Это, наверное, кость от сердца".
Одна тысяча девятьсот девяносто второй год, когда всё это могло происходить, ознаменовался в рок-музыке, прежде всего, произошедшим накануне безвременным окончанием жизненно-творческого пути лидера заморского ансамбля "Шахматный ферзь", эмигранта из теперешней Русской Африки Фёдора Меркурьева. Если же данные археологические изыскания проходили двумя годами позже, то в апреле свёл счёты с собой фронтмен уже другого ВИА с символичным названием "Вечное блаженство" американский немец Курт. Между этими двумя событиями вышло несколько альбомов "Машины Времени", сольников Макароныча, воскрес из иерусалимского праха "Аквариум", "Горький парк" выпустил свой самый популярный на много лет вперёд видеоклип, и в ту группу, в то время, по-моему, восьмую, пришёл новый воспитанник, которого звали, как и меня, Константином. А фамилия у него была - Абрамов.
Кто знает, с какую овчину и какой малиной мне показалась бы вся моя дальнейшая бытность, если бы не Абрамов. На протяжении очень долгого времени он был моим даже не другом, а единственной хоть как-то близкой и родственной душой. Кажется, ни с кем, кроме него, у меня не было столь общих интересов, главное место среди которых занимала музыка. Музыка рок.
Жил Костя тогда неподалёку, на том же "штате Полтинник", как было начертано ещё обычной красно-коричневой эмалью на асбестовой рампе находившейся напротив ограды нашего садика эстрады. С самого рождения, не в пример мне, прикочевавшему-прибывшему сюда по железной дороге лишь в конце третьего года жизни, 1 марта 1992-го. Или даже 29 февраля.
Уже значительно позже он рассказывал мне такое: "Я когда маленьким спать не хотел долго, мне отец поставит на бобиннике "Accept" или "Slayer", - и я сразу засыпаю". Да, у его отца, дяди Жени, была значительная коллекция записей, красочно учтённых и описанных в ледериновой общей тетради, кое-что от которой довелось увидеть мне воочию. Стоит сказать, что и с его мамой, тётей Леной, дядя Женя познакомился, по словам всё того же Кости, на концерте метал-группы "Мастер", волею каких-то судеб занесённой вихрями хард-энд-хэви сюда в самом разгаре Перестройки.
<продолжение>