Сокамерник молчал,молчали стены,
Протоколисты-пауки строчили сеть,
И я молчал перерезая солнцу вены,
Лучи проникли странно в нашу клеть.
Приговорен к расстрелу мой приятель,
Хотел замазать,замолчать грехи врагов,
Он как и я непризнанный писатель,
Тщетно пытался заслужить почет,любовь.
Изнемогая от жестокого безделья
Царапал он иконки-лица на стене,
Расстрел намечен на второе воскресенье,
А нынче утро,небо-всадник на коне.
Окутан клен небесно-алым ореолом,
Там за окном березок белых острова,
А мы во тьме сокамерники-гномы,
Почти забыли близких сердцу Имена.
Неутомимо пялимся в оконце,
Стальные прутья мелкорыбицей в тиши,
Разгульно дышит розовое солнце
На две уставшие от зла души...
Вновь отовсюду нежные пылинки,
Бархат разрезанных златых лучей,
Вдруг мой товарищ нервно без запинки
Мне говорит что любит всех людей...
Бутырских людоедов,каинов,рабочих,
Придурков из губкома,секретаршу оргбюро,
И даже тетю Валю,поститутку между прочим,
Ведь всем им подыхать здесь суждено.
Всех расстреляют раньше или позже,
Какая разница кто первый упадет,
Какая разница косяк,тесак иль ножик
В сердце живое дико попадет.
Растрепан волос,дребезжит душа-калека,
Здесь каждый репрессирован на век,
Если спасешь пред смертью человека,
Значит и сам ты Божий человек...
Залился во все горло мой приятель
И так по детски звонко зарыдал,
Ну что стоишь,садись со мной приятель,
Во мне Христа ты первый,брат узнал...
Исполни мою просьбу друг сердешный,
Когда убьют скажи всем что любил,
Людей,зверей,кресты,траву,черешни,
И может быть кого-то воскресил...
А если не поверят тебе люди,
Ты сам люби их больше чем себя,
Не верь словам,иллюзиям и пулям,
Ведь даже Бог на грани Бытия...