Подступает горлом рвота,
и - лечи ты, ни лечи -
в барабан стучит Шарлотта,
пишут проповедь врачи.
Лишь один высокий медик -
каланча, гимнаст, пижон,
кроме шуток и комедий,
ничего не пишет он.
Горло тонет в сладком гное.
Выпить стопку, лечь в кровать,
по-смешному про смешное -
то есть страшно написать.
И последнюю рубаху
привидениям вручить.
Не помогут Тузенбаху
ни пилюли, ни врачи.
Но ему согреет жилы
ткань, которую отдал
русской вечности служивый -
снег её, её металл.