Роль сердцееда Петя не тянул: инертен, хил, до секса не охочий. Другой бы лез в бутылку, гнал волну, когда его гарем соседский кочет топтал, глумясь над прахом брачных клятв. Петруша замыкался, но не спорил. Итогом оргий – писк чужих цыплят и каторга вселенского позора. Обидно знать, что ценен потрошком – естественный отбор не смотрит в лица. В недобрый час на Петин гребешок запала черно-бурая лисица. Стратегия охотниц не нова – инстинкт самца заточен на победу. Расставить верно нежные слова, сыграть в любовь и... дичью отобедать.
О, женщина! Порочных грёз капкан, хмельной коктейль послушницы и ведьмы. Плясало сердце бешеный канкан, багровой мощью наливался гребень. Мир прежний рухнул, стал ничтожно мал. В груди взорвалось огненное солнце. Воскресший, окрылённый он рыдал: "О, Лисонька! Я верил - мы найдёмся!" Любовь на кур разменивать нельзя. Ведут на дно маневры левым галсом. За искры сумашедшинок в глазах Петруша был готов сразиться с барсом.
По белой тропке вился чудный след – звериных лап и крестиков цепочка. Сорвал джекпот – завидовал сосед, пропал Петруша – горевали квочки.
Долой минор и траурность строки! Сентиментальность верх берёт с годами. Все хорошо! Весною у реки гоняли мышь лисята с гребешками.